господина Воробьева она боялась все-таки чуточку меньше.

– Да, пожалуй, и вы сможете помочь, – Саша прервала поток извиняющихся речей Воробьева. – По крайней мере, передайте ему то, что я забыла передать в прошлый раз со своими записями.

Саша полезла в ридикюль, где в ее книжку был переписан шифр из маминой тетрадки.

– Я такая глупая… – принялась оправдываться она. – Эту запись я нашла на обложке матушкиного дневника. На последней тетрадке, карандашом. Сделана ее рукой, без сомнений. Совершенно не представляю, что это может означать. По-моему, это какой-то шифр.

Она аккуратно вырвала листочек из книжки, сложила пополам и передала Воробьеву.

– Шифр? – насторожился тот, как будто не поверил. И сейчас же развернул листок.

– Да, мне показалось, что это шифр. А вы так не думаете?

«ВО7ЛД6Ф-Я С. Штраубе», – было написано на листке.

Прикусив губу, Саша робко вглядывалась в лицо Воробьева, пока тот, сдвинув очки на кончик носа, напряженно размышлял.

– Нет, я не думаю, что это шифр, – наконец, произнес он. – По-моему это просто краткое обозначение места. Алла Яковлевна, полагаю, торопилась, когда писала это, и тем сбила вас толку. Прочтите иначе: ВО-7Л-Д6.

Поверх очков он бросил взгляд на Сашу, но та все еще не понимала.

– Васильевский остров, – подсказал тогда Воробьев, – седьмая линия…

– Дом шесть… – договорила Саша. – Так это адрес!

– Совершенно точно. Что означает «Ф-Я С. Штраубе» я не знаю, но Штраубе это, вероятней всего, фамилия того, кому и принадлежит адрес.

– Да, вероятней всего это фамилия. Только чья? У матушки не было друзей с таким именем.

– Можно просто-напросто съездить по этому адресу и узнать, – пожал плечами Воробьев.

– Вместе? – не поверила Саша.

– Если вы не заняты, конечно.

В голове тут же родилась тысяча причин, почему она не может, и не должна этого делать. Вот только, прислушавшись к себе, Саша поняла, что ей очень хочется туда поехать. Это ведь настоящее приключение! Расследование, к которому ей позволят прикоснуться. Еще свежи были воспоминания о том, как она сама – сама – поехала на другой конец столицы, почти что на край света, в Благовещенский храм. Да еще и сделала такое невероятное открытие. Саша столь редко совершала что-то подобное, что событие это будоражило ее неимоверно. Может быть, в глазах Степана Егоровича это было не такое уж великое открытие – пусть! Зато Саша в тот момент хоть ненадолго, но перестала чувствовать себя никчемной и глупой.

Ей очень хотелось поехать с Воробьевым. И, снова не дослушав поток его объяснений, она уверенно кивнула:

– Нет, я совершенно не занята.

Тронулись вскоре, в уже знакомом Саше полицейском экипаже. Скрипучем, неповоротливом – совсем не с таким мягким ходом, как выезды Дениса. Но Саша не придиралась. С интересом она выглядывала в окно и ждала, когда уже – когда они попадут на Васильевский остров! И что найдут в доме №6 по Седьмой линии?

Кирилл Андреевич сидел напротив, глядел на нее и почему-то мягко улыбался, поблескивая стеклами очков. А когда Саша улыбалась в ответ – сам же смущался. Нет, определенно лучше, что она едет с ним, а не со Степаном Егоровичем. Когда на нее глядел Степан Егорович, у Саши сердце обмирало – и улыбаться вовсе не хотелось.

Вот только господин Воробьев все же немного странноватый. Саша неимоверно смущалась, когда он смотрел на нее вот так. А потом он еще и заговорил:

– Рад, что вы смогли поехать: здесь, в экипаже, даже как будто светлее с вами.

А когда Саша не поняла, он благостно улыбнулся и указал глазам куда-то в область ее груди. Саша снова смутилась. Уже начала краснеть, когда он объяснился:

– Я имею в виду бензол, органическое химическое соединение – это ведь структура бензола изображена на вашей брошке? Кекулле, базируясь на работах Лошмидта и других, предложил структуру бензола, как кольца из шести атомов углерода с чередующимися одинарными и двойными связями. Простите, я думал вы поклонница химии и знали об этом, раз носите структуру бензола на брошке…

– Это не структура бензола, это солнце… – слабо отозвалась Саша, когда смогла произнести хоть что-то. – Здесь оно немного похоже на звезду Давида, а моя бабушка… словом, это она подарила мне брошь давным-давно.

– Солнце? – Воробьев поправил очки и кашлянул. – Вот уж не думал, простите… Однако я почти угадал. Солнце ведь тоже светит. Как и светильный газ, которым заправляют уличные фонари – а именно из светильного газа Майкл Фарадей выделил бензол в 1825 году.

Саша невольно улыбнулась. Искренне, но несмело.

– Простите, я, наверное, кажусь вам нелепым. Знаю, такие вещи редко интересуют девушек, однако я увидел у вас структуру бензола и подумал… хоть и выяснилось после, что это не бензол…

– Нет-нет, пусть это будет бензол, – Саша чуть коснулась пальцами своей броши, – уверяю, я совсем не против.

Нет, с господином Воробьевым ей определенно было не страшно. Скорее, уютно и легко, как с Деней. И ведь Кирилл Андреевич серьезен, совсем как Денис, и тоже умен.

– Как ловко вы разгадали шифр из матушкиной тетрадки! – припомнила вдруг она. – Наверное, вы и задачки щелкаете как орехи. Право, если бы не ваша любовь к химии, я бы решила, что вы математик.

– Если бы не моя любовь к химии, я и был бы математиком! – рассмеялся Воробьев.

– Отчего же предпочли химию?

– Да как же можно предпочесть химии математику? Ведь химия – это наука обо всем! Понимаете, обо всем сущем! – Господин Воробьев входил в раж, стекла очков задорно поблескивали, и он едва мог усидеть на месте. – Все окружающее нас, Александра Васильевна, это мельчайшие частицы, их называют атомами. Понимаете, все – атомы! И деревья, и мостовая, и этот экипаж! Демокрит полагал, что даже душа человеческая, и та состоит из атомов!

– Душа? Неужто!..

– Конечно! И я тоже состою из атомов, и даже, уж простите мне мою дерзость, вы! Вы тоже состоите из атомов! Более того, вероятней всего, все эти атомы были когда-то чем-то иным – быть может, горою на Кавказе или птицей в небе, и, распавшись, соединиться могли во что угодно. Могли в эту скамейку, а могли… в вас.

Саша глядела на него, активно жестикулирующего, и лишь несмело улыбалась. Уже вовсе не чувствовала никакого смущения. Да, господин Воробьев говорил невероятные вещи – о душе. Ох, слышала бы его только Юлия: позеленела бы от злости, ибо о том, что такое душа, невестка имела вполне традиционное понятие.

А Саша с удивлением поняла, что все услышанное не кажется ей крамолой. Услышанное было невероятно интересным и… чуточку забавным.

– Как удачно,