– Кони – не женское дело! Сам справлюсь.

Слуга-переводчик смолчал, поклонился и, пятясь задом, оставил госпожу в покое.

Уже выходя со двора, господин Докужтуг сбавил ход, чтобы как следует отрепетировать песенку про ёлочку. Выходило коряво.

– Говори, как у меня получается? – потребовал он от слуги тоном, на который только самоубийца ответил бы: «Плохо».

– Ваш русский просто великолепен! – покорно соврал слуга, за что получил парочку дружеских похлопываний по плечу.

– Скоро я буду говорить лучше, чем ты! – Докужтуг задрал идеально выбритый подбородок и отправился укрощать песнями русских лошадей.

Согреваемый ласковым солнцем, он бодро вышагивал в сторону выгула и гнусаво орал о том, как же всё-таки холодно зимой маленькой ёлочке. По сравнению с его гортанными переливами Борькино исполнение было хотя бы разборчивым.

Но стоило красавцу Докужтугу выйти к ограде, как его радости настал конец.

Великолепные сказочные кони, доставка которых обошлась ему в круглую сумму, ради которых было вымотано столько нервов, стояли полностью впряжённые в длинные сани, а поводья держал его собственный тесть.

– Колотун Бабай! – выдохнул турок, с ходу кинувшись ругаться. – Ты чего придумал, старый шайтан? Это приданое! Приданое, понимаешь, э-э? Оставь моих коней, иблис бородатый, хуже будет!!!

Он бросился наперерез, уронил феску и повис на поводьях. Подогнув ноги, турок завизжал:

– Моё! Не отдам! А-а-а, грабят!!!

Дед Мороз слез на травку и прикоснулся к плечу восточного зятя посохом. Хоть и не волшебная палочка, а подморозить эта штука могла прилично. Докужтуг обледенел, как инспектор Козлюк, и болтался на поводьях, словно ёлочная игрушка. Кони с упоением рвали люцерну, набивая живот перед дорогой домой.

– Я это, насчёт Снегурки зла на тебя не держу. Живите. Как говорится, совет вам да любовь! – решил объясниться дед. – Но учти, эфенди, характер у ей не подарок. Да и у тебя, гляжу, не сахар. А может, так вам и надо?

Эфенди Докужтуг испуганно глядел на него из-под тонкого слоя льда.

– Лошадок своих я заберу. Подохнут они у тебя тут от тоски по родине и приплоды не дадут, не надейся даже.

Турок начал оттаивать, но возражать пока ещё не мог.

– Ну, вроде и всё. Внученьке моей поклон передай. Дай-ка я тебя поцелую на прощанье!

Сильными ручищами он снял зятя с поводьев, троекратно по-русски чмокнул в щёки и положил в сторонку, чтобы припекало.

Вздохнув и отерев пот со лба, Дед Мороз уселся в сани и накрыл ладонью фарфоровую кошачью голову. Это его успокаивало. Сзади из кучи подарков выглянули лохматые головы Гаврюши и Егора. Их снегоход давно растаял, часть пути летели на санках при помощи волшебной палочки, а перед самой Турцией ребята уснули…

– Отдыхайте, мальчишки, я всё сделал, – сказал дедушка и свистнул.

Сытые кони легко потянули в небо, ускоряя шаг до галопа.

– А Снегурочка где? – полюбопытствовал Егор.

– Через недельку сама прибежит.

– А как же Новый год без неё? – удивился мальчик.

– Никак нельзя без Снегурки, – со знанием дела поддержал домовой. – А ежели её нет, так временная замена нужна.

– Да, неплохо бы заменить, – согласился Мороз Колотунович, встряхивая поводьями. – Поможете?

– Да! И даже знаю кем! – оживился Гаврюша, со значением подмигнув Егорке.

– Глашка? Ни-ког-да не согласится!

– Это сестрица твоя Красивая? – вспомнив, усмехнулся дедушка и залихватски свистнул. – Ну, это мы ещё посмотрим…

Уверенная в том, что бабуля прихватила её младшего братца с собой, Глаша без спешки умылась, позавтракала, обзвонила подруг, послушала музыку и занялась любимым делом – наведением красоты.

Она бросила на кровать все свои лучшие наряды и стала выбирать: одно, другое, третье. Извертелась перед зеркалом, измучилась, устала и пришла к выводу, что надеть на Новый год совершенно нечего…

Расстроенная Глаша влезла в старые шорты, надела папину рубашку в клетку и отправилась на кухню с горя лопать шоколадку.

В дверь позвонили, это вернулись родители, с полными сумками и в приподнятом настроении. Мама, увидев дочь, чуть не завизжала от самого порога.

– Глашка, какая ты красавица! Где взяла такую прелесть?

– И главное, кто у нас сегодня за Деда Мороза? – Восхищённый папа обошёл дочку так, будто на ней было платье за три тысячи долларов.

Красивой-младшей это не понравилось.

– Предки, я на вас обижусь! – сказала она и потянулась рукой туда, где должен был свисать край отцовской рубахи. – Это, между прочим, твоё.

И вот тут Глаша завизжала сама, потому что вместо старой домашней одежды на ней вдруг оказалась воздушно-голубая шубка Снегурочки, и шапочка на меху, и сапожки, и толстые чулки в снежинках. Она бросилась к зеркалу и застыла на месте.

– Офигеть, круто-о! – выдохнула девушка.

– Здравствуйте, дорогие родители Красивые! – донеслось из подъезда зычное приветствие Дедушки Мороза. – Вот и мы тут как тут, и сынок ваш Егорка со мной, и Гаврила-домовой. А видел кто-нибудь здесь Снегурочку?

– Да, – хором ответили папа и мама, на автомате пропуская в дом вновь прибывших. – Глаша-а! К тебе пришли!

– Стойте, стойте! Без меня не начинать! – приказным тоном потребовала бабуля, поднимаясь по лестнице. – Я, между прочим, нам всем ёлку добывала.

Пока Вал Валыч с женой тихо выясняли друг у друга, кто же всё-таки заказал Деда Мороза на дом, Гаврюша под шумок расколдовал Маркса. Кот чихнул, с чувством проклял всех на свете и побежал на кухню успокаивать нервы чем-нибудь сырно-колбасным.

Егорка поспешил в гостиную, чтобы включить в розетку ёлочную гирлянду. Вслед за ним вошли красная от смущения Глаша, Дед Мороз, родители и бабуля.

– Вы у меня в этом году первые! – торжественно начал дедушка. – Спасибо Гаврюше с Егором, а то не видать бы нам с вами Нового года.

– Простите, это вы о воображаемом друге нашего мальчика?

– А, так вы в него не верите, что ли? Ну, смотрите…

Дед Мороз пристукнул по полу волшебным посохом, и у взрослых словно открылись глаза. Прямо перед ними, смущённо переминаясь с ноги на ногу, стоял невысокий рыжебородый мужичок, метр с кепкой в прыжке. Глаза хитрющие, одёжка простенькая, в руках переливающийся огоньками волшебный жезл…

– Гаврила Кузьмич, ваш домовой. – Мужичок пожал руку Вал Валычу.

– Ваш домовой, Гаврила Кузьмич, – манерно раскланялся он перед мамой.

– Гаврила Кузьмич, домовой ваш. – Бабушке он даже ручку поцеловал.

Взрослые онемели. Говорить что-либо в связи с новыми откровениями было чревато. Папа попросил ущипнуть его. Мама ущипнула от души, Вал Валыч подпрыгнул и наступил ей на ногу. В результате оба убедились, что не спят. Бабушка поверила и так.