Спешить, тем не менее, было некуда. Я полежал немного, потом неторопливо оделся, спустился в лобби и посидел на лавке минут пятнадцать, наблюдая за тем, как местные тук-тукеры ждали своих клиентов. Это было действо, не наполненное драматизмом и экшеном – по большому счету, тук-тукеры просто сидели на одном месте и дремали, периодически обмениваясь друг с другом короткими фразами.

Затем я решил немного прогуляться. Вышел из прохладного отеля и попал под солнечный зной. Понадобилось немного времени, чтобы привыкнуть к жаре. Я постоял у входа, собираясь с силами, а затем решил пройтись в один из дальних концов города.

Город, за исключением исторического центра, как я уже упоминал, был слабо развит. Идти приходилось не по тротуарам, а по гравию вдоль дорог, который их заменял. Многих дорог попросту не было – либо они разрушились со временем из-за тяжести проезжающих по ним колес, либо их вообще никогда и не существовало, и на их месте просто лежал утрамбованный песок.

Хуже всего было идти именно по песку, такие дороги были пыльными, и пыль забивалась в глаза, нос, рот и уши. Песка в воздухе было так много, что, если идти с незакрытым ртом, то пыль набьется в него за считанные минуты, и потом придется ее либо разжевывать, смачивая слюной, и выплевывать, либо полоскать рот.

Я шел по гравию, избегая пыльных дорог, и смотрел по сторонам. Зашел довольно далеко, километров на пять вглубь города, и даже, похоже, вышел за его пределы. На выходе из города я увидел несколько комплексов зданий, стоящих напротив друг друга. Тот комплекс, который стоял по дальнюю от меня сторону, выглядел неплохо, здания были новые и аккуратные. Тот же комплекс, который был по ту сторону, по которой я шел, напоминал скорее ферму, с небольшими одноэтажными постройками, продолговатыми и узкими. Большинство из них были старыми, выглядели потрепанными, но были и новые, построенные совсем недавно. Я дошел до ворот и прочитал: “Технологический университет”. Университет оставил после себя такое впечатление, что с технологиями в ближайшее время здесь видимо будет туго – выглядел он так себе.

Здания же на противоположной стороне дороги оказались гуманитарным университетом. Гуманитариев в стране, судя по всему, любили больше, – корпусы университета были поновее и посвежее.

Наконец, я устал гулять под жарким солнцем и решил возвращаться к реке. Моя прогулка оказалась долгой, я чувствовал усталость, мне хотелось спать. В общем, все шло по плану.

До реки я дошел уже полностью вымотанным и сонным. Одежда была покрыта тонким слоем пыли. Вначале, когда только начал свою прогулку, я пытался идти исключительно по асфальтированным дорогам, но их в городе было маловато, и мне иногда приходилось целыми кварталами блуждать, чтобы найти подходящий обходной путь мимо песчаных дорог. На обратном же пути искать обход у меня уже не было сил, поэтому шел я так, чтобы быстрее добраться до реки – в основном по пыльным дорогам.

Я добрался до реки, когда уже был самый полдень, солнце стояло высоко в небе, вокруг почти никого не было – люди прятались от жары кто как мог. По дорогам лишь изредка проезжали одинокие мотобайки. Время было самым подходящим для небольшого дневного сна, и я знал идеальное для этого дела место – храм у моста через реку.

Внутри храма не было ничего особенного, в нем не было даже беседок, предназначенных для отдыха, которые иногда располагаются на храмовых территориях. Свободного места на участке тоже было мало, внутри стояло несколько больших зданий, которые занимали почти все пространство.

Кроме религиозных построек, во дворе храма стояли также бараки для монахов и школа. В школе учились местные дети, монахи и миряне, это была нормальная практика для страны – в таких школах детям давали не только религиозное образование, но и светское. К тому же, у родителей всегда был выбор, отдавать детей в школу при храме или в обычную, и многие предпочитали храмовые школы.

Я зашел во двор через ворота. Во дворе все было так же, как и всегда. Слева от меня находились несколько религиозных построек, за ними виднелись дома, в которых жили монахи. Впереди располагался вход в святилище, я как-то раз заходил внутрь, было ли там что-нибудь интересное, я не запомнил. Наверное, все же не было, ибо в противном случае оно бы сохранилось в моей памяти.

Прямо у входа в храм стояла небольшая беседка. В ней сидело несколько детей, перед которыми стоял молодой парень, их учитель. Парень выглядел очень молодо, наверное, был студентом. Он объяснял что-то детям, видимо вел урок или факультатив.

Справа от входа стояло большое строение с открытыми окнами. Через окна были видны дети, сидевшие за партами. В дальнем конце комнаты их учитель декларировал что-то громко и последовательно, монотонным голосом.

Между всеми этими сооружениями слева, справа и спереди, располагался небольшой дворик с растущим баньяном в центре. Этот баньян и был моим секретным местом. Под баньяном, молодым, с несколькими тонкими стволами, растущими из общей короны, стояли две лавочки. Скамейки были очень короткие, сесть на каждую из них одновременно могли разве что два человека, и то небольших габаритов. Лавочки, между которыми стоял стол, были поставлены краями друг к другу, под прямым углом, образуя этакую угловую скамейку.

Во дворе располагалось еще несколько лавок, они стояли хаотично и были разбросаны по внутреннему дворику. На одной из них лежал монах, однако моя любимая, угловая лавка под баньяном, была свободна. Именно эта скамейка меня и интересовала.

Я подошел, лег на одну лавку, а на другую вытянул ноги. Под голову положил рюкзак. Было очень неудобно, но дело здесь было не в физическом комфорте, а в духовном. Я лежал, расслабившись, и постепенно погружался в атмосферу моего секретного места.

Сбоку, в учебном классе, педагог объяснял что-то детям на местном языке.

Его голос был громким, но монотонным, убаюкивающим. За годы учебы в университете у меня образовался условный рефлекс – я всегда засыпал на лекциях, и сейчас урок, который проходил по соседству, судя по всему именно лекцией и был. Я не хочу сказать, что я был плохим студентом, или в моем университете были плохие лекторы, – наоборот, я неплохо учился, а многие педагоги были очень интересными и знающими людьми. Однако университетские годы, молодые годы, – были полны бессонных ночей, а лекции были удобным местом, чтобы отоспаться.

Я садился за один из последних рядов аудитории, клал голову на