лечь на траву, которой в округе было хоть отбавляй. Но детей все устраивало, они лежали, погруженные в сладкий сон, их лица были безмятежными, дети улыбались во сне.

Рядом с детьми стояли взрослые, наверное, их родня. Я видел этих людей раньше, они жили у реки. Когда-то в том месте было небольшое поселение – трущоба с ветхими домами из мусора. Таких поселений в городе раньше было много, но со временем они исчезали, а на их месте строили новые здания. Я предполагал, что жильцов из таких трущоб выселяли и возможно давали им новое жилье в другом месте, но конкретно эта семья из своей хижины не уехала. Они просто перенесли свой дом из хлама ближе к реке, на склон берега, чтобы не мешать стройкам. Так они и жили – у берега, в хижине, как и раньше.

Иногда я видел этих людей в городе, от них часто исходил неприятный аромат, который распространялся на много метров вокруг, было похоже, что они не любили мыться.

Дети же их выглядели чуть более опрятно, их одежда была неплохой, хоть и измазанной (в конце концов, они спали на каких-то грязных досках и не могли не испачкаться). Однако, я в любом случае сомневался, что они посещали школу, были грамотными и росли здоровыми, адекватными людьми.

Мне было жаль детей. Я понимал, что эта семья живет своей жизнью, мне непонятной, и я не мог судить, насколько они счастливы. Это был их выбор. Но у их детей выбора не было, они жили так, как их учили взрослые. Я не верил, что они смогут получить образование и самостоятельно выбрать, какую жизнь прожить – ту, которую прожили их родители, или другую, которая будет нравиться им самим.

Вполне возможно, что у такой жизни, которую вела эта семья, были свои преимущества, хоть я их и не смог найти. В конце концов, я ни разу не видел, чтобы они, например, просили у кого-то милостыню, а значит, что у них даже есть какие-то средства к существованию. Но детей их мне все же было жалко, не из-за образа жизни, к которому их приучали родители, а из-за того, что им не давали возможность сделать самостоятельный выбор.

Погруженный в раздумья, я и не заметил, как зашел по улице гораздо дальше, чем задумывал. Я остановился лишь, когда дорога, по которой я гулял, пересеклась с другой, более крупной, чем-то вроде местного шоссе.

Я решил посетить еще одно место перед тем, как все-таки вернуться в свою комнату и лечь спать, благо оно находилось рядом. Место, которое я решил посетить, было местным центром занятости. Сейчас, поздним вечером, центр, естественно, был уже закрыт, но перед входом в учреждение стоял стенд, на котором работодатели вешали объявления о поиске работников – он-то мне и был нужен. Я добрался до центра занятости, он был непривычно безлюдным и тихим. Днем здесь можно было увидеть множество молодых людей, они ходили по территории учреждения из одного корпуса в другой, в руках они держали папки и какие-то бумажки – устраивались на работу.

Сейчас же здесь не было никого.

Стенд с объявлениями, в отличие от остальной улицы, был освещен, но свет был тусклый, и рекламный щит пришлось подсвечивать фонариком на телефоне. Некоторые объявления были написаны на знакомом мне языке, некоторые – на языке местном, который я не знал. Однако и из таких объявлений можно было выудить немного нужной информации – по цифрам, написанным в рекламке, можно было составить какое-никакое понимание о местных зарплатах. Цифры здесь использовались не арабские, в стране были собственные символы, но я примерно знал, как они выглядят, и мог прочитать нужную мне информацию.

Я оглядел объявления, почитал требования к соискателям и оценил зарплаты – во многих странах платить так мало было незаконно, но здесь была совсем другая экономическая реальность.

Зарплаты практически не изменились с тех пор, как я рассматривал стенд в прошлые годы, однако самих объявлений о поиске сотрудников стало больше. Это радовало, динамика положительная.

Я решил, что погулял по городу достаточно, глаза уже слипались – надо было готовиться ко сну. Вернулся в отель и набрал ледяной воды в бутылки, которые к тому времени уже были пусты. Затем поднялся по одной лестнице, прошел по коридору на крыше, потом поднялся по другой лестнице, прямо, поворот, поворот, и вот я уже на месте.

В комнате было немного душно – весь день окна были закрыты, и воздух нагрелся. Я открыл окна и посмотрел наружу. Подо мной, на территории отеля, располагалась небольшая стоянка. По большому счету, никакой стоянки здесь быть не должно было – места слишком мало. Машины, в основном старые минивэны, стояли у самого входа в отель очень кучно, почти сталкиваясь друг с другом, и занимали все свободное место между зданием и дорогой. На противоположной стороне дороги на пластиковых стульчиках сидели двое молодых парней, которые то смотрели на что-то в своих телефонах, то просто беззаботно болтали. Это были охранники стоянки, они были на рабочем месте, но работа их не требовала больших усилий – просто сиди, следи за машинами да болтай. Неплохая работа, от которой можно получать удовольствие.

По дороге, идущей вдоль улицы, изредка проносились скутеры. За рулем в основном были молодые люди, парни и девушки, одетые по местной моде, они веселились и смеялись, иногда со стороны их байков доносилась музыка.

Немного в стороне (чтобы увидеть, мне даже пришлось немного высунуться из окна) стояло высокое здание с зеркальными окнами, то самое, что находилось рядом с рынком, местный игрушечный небоскреб. Небоскреб переливался разными цветами – работала подсветка.

Атмосфера на улице была спокойная и умиротворяющая, я посидел еще немного, смотря в окно, пока на меня волнами не начал накатывать сон. Я оставил окно открытым и лег спать.

Проснулся я рано, хоть и проспал меньше, чем привык. Обычно я просыпался по будильнику, но в этот раз пробудился сам. До будильника был еще час.

Проснулся я до будильника по той причине, что мне, в общем-то, не терпелось встать пораньше, я любил этот город и предвкушал очередной замечательный день. К тому же, я рассчитывал немного подремать днем – во время полуденного зноя, когда солнце палит изо всех сил, и тело окутывает непреодолимая усталость.

В тот день я собирался посетить особенное место. Особенное для меня и не имеющее никакого значения для всех остальных. Я собирался в свой любимый храм, что стоял сразу за