тапке.

— Жалеешь себя?

— В смысле?

— В прямом. Пока жалеть себя будешь, не встанешь. Ты же сильная, дочь, ты же многого добилась сама.

— Есть физическая объективная реальность, как ты любишь говорить, папочка! Я не могу ходить, не помню большую часть жизни, потеряла работу, сижу на твоей шее. Этого мало, чтобы пожалеть себя?

— Мало.

— Вот только давай не будем сейчас говорить про ценность жизни и всякую подобную муть. Никому я кроме тебя не нужна.

— Научись себе быть нужной, Василёк. Для начала. Это ведь такое приключение — открывать мир заново, узнавать то, что раньше уже не удивляло! — отец щёлкнул пультом телевизора, и на большом экране появился диктор, сообщающий последние новости. — Пойду пройдусь. Если что, звони.

Жуткий полумрак, странные поскрипывающие звуки, холод, пронизывающий сразу и до костей, подвальный запах заброшенного дома, аммиачной своей составляющей вызывающий слабую резь в глазах. Тюрьма что ли? Я крепче сжала деревянную птицу в кармане широкой теплой юбки. Ладно, посидим в тюрьме. Сама убила бы эту Малушу, да и Волче прибила бы!

Огляделась, не обнаруживая, на что бы присесть, привалилась к ледяной стене. Марья, конечно, баба горячая, но не станет же она держать меня здесь без еды и воды. Или станет?

Глаза, постепенно привыкающие к мраку, выхватили из мглы железную решётку. Ну, точно клетка! Я подошла и провела по толстому металлическому пруту пальцами, растерла подушечками капельки влаги. Прислонилась лбом к кованой преграде.

— Грустишшшшшшшь — громкий шёпот совсем близко от лица и чье-то холодное и пахнущее сеном дыхание привели меня в парализующий ужас.

Из темноты смотрели горящие красным огнём глаза. Закрыв лицо руками, я завизжала во всю мощь лёгких, но сделать шаг назад так и не сумела — не слушались ноги.

Роскошная блондинка обещала теплую весеннюю погоду, отсутствие осадков и напомнила зрителям про лекарство, помогающее победить сезонный авитаминоз. Пульт лежал в десяти сантиметрах от кончиков моих пальцев, и чтобы переключить канал с начинавшегося футбола на что-то более удобоваримое, мне нужно было приложить значительное усилие.

— Да блин! — ругательства иногда помогали пережить приступы боли, в этот раз никто не даст болеутоляющее. — Ну спасибо, папочка! Удружил!

На неестественно зелёном поле вяло передвигались футболисты, но вот игроки начали двигаться активнее, и к воротам спортсмены уже бежали, толкаясь и пытаясь отобрать мяч у смуглокожего красавчика в синей футболке. Вот соперник заступил вперёд, и атакующий чужие ворота футболист с размаху хлопнулся оземь, а на него, двигаясь по инерции, упали еще двое.

Стадион взревел, оператор взял дальний план, и стало видно, как к месту падения игрока бегут медики. Спортсмен, зажимая руками колено, буквально вгрызался в газон от боли. Рядом, растерянные и огорчённые, стояли однокомандники.

Мне было несложно прочувствовать то, что испытывал сейчас симпатичный мулат. Вот так заканчиваются карьеры и нормальная жизнь. Удовлетворение от того, что не я одна теряю всё, приятно грело изнутри. У этого хоть деньги есть на операции и реабилитацию, заработал достаточно. Миллионер, наверное. Все они бабки лопатой гребут! Его бы на моё место…

Комментатор сокрушался о потере замечательного форварда, так успешно начавшего сезон, и предрекал перераспределение удачи в игре. Но тут же удивленно присвистнул: футболист, ополоснув лицо из бутылки и пережив пару уколов в ногу, начал медленно подниматься с травы под крики скандирующих какой-то девиз болельщиков. Парень сделал пару робких шагов, не нагружая пострадавшую ногу, а затем стал двигаться всё увереннее и включился в игру.

Матч я досмотрела до конца, мулат несколько раз был близок к голу, но забить не сумел, однако его товарищи, вдохновлённые примером, задачу тренера выполнили и впечатали бело–чёрный мяч в ворота соперников.

Комментатор что-то орал, заходясь в восторге, стадион дымил и гудел, мелькали вспышки камер, игроки в синих футболках обнимали друг друга, а мулат вновь заметно захромал. И вдруг камера взяла его крупный план — тёмно-карие миндалевидные глаза смотрели с экрана прямо на меня. Футболист улыбнулся и поднял большой палец.

Отец ничего не сказал, вернувшись домой, лишь скользнул глазами по моей руке, вяло обнимающей пульт, и значку телеканала Animal Planet, но я знала, что он точно заметил.

— Боишшшься меня, Женя? — лицо говорящего качалось, то выплывая под неяркий свет факела, то утопая во тьме. — Боишшшься… Не нужжжно… Водички дай… Питтть хочччу…

Никак не получалось унять отчаянно колотившееся сердце, и я прижала к груди ледяные ладони.

— Вон бадейййккккааа… Ковшшшшшшиком зачерпни. Горюххха…

Амплитуда раскаивающегося на цепях узника увеличивалась, и теперь я могла разглядеть костистое обтянутое кожей тело. Я видела его уже. Кощей наслаждался моим страхом и замешательством.

— Проси, что хочешшшшшь…

Сотни мыслей носились галопом по моей обезумевшей голове, планы, догадки, озарения, обещания толкались и взрывались яркими сполохами.

— Не дам, — я и сама не расслышала себя, — нельзя тебе воды.

— Можжжно, чччуточччек...

Даже понимание того, что этот высушенный упырь висит на цепях и ничего мне сделать не может, поначалу не успокаивало. Все они, жители этого проклятого места, умели влезать в головы к нормальным людям. И всё же нужно было противостоять Кощею.

— Ни чуточки, ни полчуточки не дам! — и откуда во мне столько смелости? — Я тебе воды, а ты меня прихлопнешь здесь, как мышь серую.

— Пожалеешшшь...

— Знал бы ты, о чем я только не жалею, уверяю тебя — будешь на последнем месте! И это... шипеть прекращай, бесит очень, и совсем не страшно!

Я сделала свой ход и обозначила позицию.

Вопреки законам физики, Кощей мгновенно перестал раскачиваться, но глаза его пронизывали красным светом моё лицо.

— Марью боишься?

— С чего бы?

— Домой не хочешь?

— Хочу, очень хочу, но мне пока и здесь интересно. Такое приключение выпадает раз в жизни. — я вздохнула без всякого притворства. — Тем более, что на той стороне я в коме лежу.

— Худая из тебя кликуха, — жуткая улыбка растянула бескровные губы, и два ряда жёлтых зубов влажно блеснули в свете потухающего факела. — Дома во постели валяешься.

— Серьезно? Спасибо за хорошие новости.

— Дурные вести — ноги у тебя нехожие.

— Ничего, у нас медицина далеко ушла от настойки лопуха, мои родные найдут, как справиться с болезнью.

— Яблочко-то