Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Никак не привыкну, – проворчал Збых, вставая и отряхиваясь. Поднял ковш, повертел в руках и положил на место. – Вечно она переставляет её с места на место, бочку эту дурацкую… И откуда только силы у неё берутся этакую тяжесть ворочать! Не иначе и впрямь колдовство.
Жуга усмехнулся:
– Пустую бочку передвинуть дело нехитрое.
– Пустую? А, ну да…
Друзья прошли в горницу и лицом к лицу столкнулись с деревенской травницей. Збых снял шапку, стряхнул снег. Поклонился.
– Здравствуй, бабка Ниса.
Поклонился и Жуга.
– День добрый.
Та ответила не сразу. Посмотрела на Жугу. Помолчала.
– Здравствуйте, коль пришли, – наконец сказала она.
Голос её был низким и звучным. Жуга присмотрелся. Бабка Ниса была стара. Очень стара, и всё же… Что-то вовсе не старческое невидимкой проступало сквозь маску времени. Годы не согнули спину, артрит не посмел тронуть тонкие, всё ещё сильные пальцы, и где-то в глубине живых, ярко-зелёных глаз до сих пор мерцал затаённый блеск ранней юности. Жуга сморгнул: на миг перед взором возникло и исчезло юное девичье лицо в сиянии золотистых вьющихся волос, тонкое, неуловимое. Много лет назад это была красивая женщина, и время оказалось не в силах стереть некогда прекрасные черты.
Збых откашлялся, прочищая горло.
– По делу мы, бабка Ниса, – сказал он. – Выслушай, помоги советом, подскажи, как быть.
Бабка пожевала губами, прищурилась. Вздохнула.
– Три тени от двух дураков… – пробормотала она, словно бы про себя. – Век живу, а такого не упомню. Как звать тебя, горец?
Жуга вздрогнул, нахмурился, пригладил пятернёй растрёпанные волосы. Шрам на его виске побелел.
– Жуга.
Травница помолчала. Покачала головой.
– Не надо ничего рассказывать, – наконец сказала она. – Знаю и так: и про лес, и про церковь. – Она взглянула на Збыха – тот стоял тише воды ниже травы. – Не могу я вам помочь. Ничем. Уходите.
Збых кивнул и попятился к двери, но Жуга остался стоять, нахмурив лоб, как будто чего вспоминал. Молчание затягивалось, Збых уже хотел поторопить его, но тут Жуга шагнул вперёд. Пальцы его рук сложились в непонятную плетёнку, он дважды обернулся вкруг себя и вдруг подпрыгнул, коснувшись рукою потолка, после чего замер недвижим. Посмотрел вопросительно бабке в глаза.
Впалые губы травницы тронула улыбка.
– Правильно, – со вздохом кивнула она. – Ну что ж, раз так… Слушай, горец, всё, что я могу тебе сказать, слушай и запоминай:
В полночном лесу разыщи белый волос —
Когда отзовётся потерянный голос,
Пятёрка найдёт одного.
В одном человеке двоим будет тесно:
Сорви человека с девятого места,
И друга спасёшь своего.
Травница умолкла.
Жуга некоторое время обдумывал сказанное, потом поднял взгляд.
– Какого из двоих, бабка Ниса? – хрипло спросил он.
Та молча покачала головой и отвернулась.
– Уходи, горец, – с затаённой болью сказала она. – Остальное только помеха тебе, здесь я ничего поделать не могу. Уходи.
Жуга промолчал.
Попрощавшись, оба вышли и долго стояли на улице, вдыхая чистый морозный воздух и заново привыкая к дневному свету.
– Збых, – сдавленно сказал Жуга, не поднимая головы. – Скажи, что я – дурак.
– Это ещё почему?
– Хочу исправить одну ошибку, заместо этого делаю две новые.
– Ты о чём?
– О чём, о чём, – огрызнулся травник. – Ни о чём! Теперь я ещё и бабке Нисе должен помочь.
Ни слова более не говоря, он повернулся и зашагал обратно в деревню. Збых не придумал ничего лучшего, как пойти следом.
* * *
Оставшийся день до вечера Жуга рылся в сарае у Збыха, перебирая хлам, пока не откопал две старые, подбитые оленьим мехом охотничьи лыжины, а утром следующего дня смазал их салом, прихватил посох, топор и котомку и отправился в лес. Был он угрюм и молчалив, а когда Збых вызвался идти с ним, покачал головою в ответ, и кузнец остался дома.
День выдался пасмурным. Лежалый снег мягко поскрипывал. Жуга шёл весь день, почти не отдыхая, шёл на юг, пока не добрался к вечеру до памятной старой стоянки, ставшей для Вайды последней. Здесь он сбросил лыжи и осмотрел окрестности, ничего особенного, впрочем, не приметив. Поляна мало изменилась, лишь снег замёл кострище да толще стала белая шуба на деревьях. Жуга насобирал дров, расчистил кострище и разжёг огонь. Расстелил одеяло, распаковал провизию и, подкрепившись, стал ждать.
Быстро темнело. Взошла луна, еле видимая через облака. Булькала вода в котелке. Жуга лежал, погружённый в свои мысли, гоня непрошеный сон, и лишь время от времени приподнимался зачерпнуть травяного взвара и подбросить дров.
Слова бабки Нисы были туманны. Травница, похоже, что-то знала, но упорно не хотела говорить. Почему? Жуга терялся в догадках. По крайней мере, в лес она ему ясно велела идти, но вот что дальше…
Жуга и сам со дня на день собирался вернуться сюда. Миновало пять дней с момента смерти рифмача (даже шесть, считая первые сутки), а он всё ещё не продвинулся в своих поисках. Поселяне же с непонятной поспешностью стремились предать усопшего земле, даже не выждав толком положенных девяти дней. Жуга вспомнил рассказ Ружены. Три человека уже замёрзли в лесу этой зимой, Вайда был четвёртым. Деревня же словно бы в насмешку называлась Тёплый Стан.
За размышлениями Жуга не заметил, как задремал и пропустил тот миг, когда тревожное предчувствие могло его предупредить, и заподозрил неладное, лишь когда стал замерзать. Он вздрогнул и проснулся.
Костёр почти догорел. Рассыпавшись неровным кругом, тлели красные точки угольков. А по ту сторону костра… Жуга помотал головой, но видение не исчезло: по ту сторону костра стоял мальчонка лет шести-семи. Стоял и смотрел на него, не двигаясь и даже не мигая.
– Ты откуда взялся? – спросил Жуга. – Как тебя звать?
Тот не ответил. Жуга присмотрелся. Обыкновенный мальчик, каких много, одетый в драные штаны и рубашку, только слишком уж худой и до синевы бледный. Жуга опустил взгляд и вздрогнул: парнишка был бос. С минуту они просто смотрели друг на друга, затем малец, ни слова не говоря, склонил голову набок, протянул свою тощую, похожую на птичью лапку руку и двинулся в обход костра.
Жуга почувствовал озноб. Он вскочил, запутавшись в одеяле, отпрыгнул было в сторону, но сразу увяз в снегу и упал. Отполз на четвереньках за костёр. Паренёк двигался следом, постепенно ускоряя шаг: лёгкий, как тень, он