– Нет, мать ее умерла много лет назад, отец еще раньше…Алкаши они были.

– Кому тогда все ее добро достанется? У нее всегополно…

– Да уж, – поддакнула Далила. – У Афки добрабыло поболе, чем у Венерки… Квартира шикарная, тачка, цацки, меха…

– Думаю, она оставила завещание, – предположилаМадам. – Сейчас все так делают…

– И кому она могла все завещать?

– Лучшей подруге, любимому человеку, приюту длябеспризорных собак, детям-инвалидам… Мне продолжить список?

Далила ответить не успела, так как в этот момент на порогегостиной показались брат и сестра Ли. Игорь поздоровался со всеми кивкомголовы, усадил Катю в кресло, постоял несколько секунд у гроба, склонив голову,потом удалился в кухню.

Пару минут женщины сидели в полной тишине (на этот раз ее ненарушал даже треск свечей – они догорели и погасли), пока Мадам непробормотала:

– Сидим, как дуры… И ни одна не знает, что надо делать.

– Молиться, – подала голос Ева.

– Ты молитвы знаешь?

– Нет.

– А кто знает?

Все молчали.

– Ну хотя бы «Отче наш…»?

– Я, – робко выговорила Багира. – Только недо конца… Меня бабушка ей в детстве учила…

– А разве армяне христиане? – удивиласьКатя. – Я думала, все кавказцы мусульмане.

– Мы, армяне, чтоб ты знала, приняла эту религию раньшерусских. А теперь помолчи, басурманка, я молиться буду.

Она подошла к гробу, наклонила голову, закрыла глаза,сложила ладони лодочкой и зашептала молитву. Остальные начали креститься. Дажеобряженная в траурные одежды африканских предков Мамба.

Спустя минуту Багира замолчала.

– Все что ли? – спросила Ева.

– Все.

– Это молитва такая короткая или твоя память?

– Молитва.

– А «аминь» ты сказала? – забеспокоилась Катя, тримесяца назад по просьбе жениха примкнувшая к христианскому миру, и считавшая,что без «аминь» ни одна молитва не дойдет до ушей господа.

– Сказала, не волнуйся… – Багира посмотрела наМадам. – А теперь что делать?

– Не знаю, – устало сказала та. – В деревне,где я выросла, было много похоронных ритуалов… Но я ни одного не помню… Знаютолько, что покойника в ночь перед погребением нельзя одного оставлять… Апочему, понятия не имею.

Ева поднялась с кресла, подошла к столику, где стояла икона,вынула из стаканов огарки, в пшено поставила новые свечи, зажгла их, молчавернулась на свое место.

Все сидели с каменными лицами, не зная, что сказать. Всембыло неуютно от этого незнания. И плакать почему-то не хотелось. Даже Марго,которая все бы отдала, чтобы вернуть Афродиту, не могла выдавить из себяположенную случаю слезу.

– Давайте выпьем, – неожиданно предложилаМадам. – Водочки.

– Давайте, – быстро согласилась непьющая Ева.

– Давайте, – согласились все остальные.

Катя метнулась к стойке, сняла с полки литровую бутылку«Абсолюта», вытащила из ящика хрустальные стопочки.

– Стаканы доставай, – скомандовала Мадам. –За упокой из мелкой посуды не пьют. – Она тронула Далилу за руку. – Аты сбегай мужиков пригласи, пусть с нами хряпнут…

Та унеслась, Катя достала высокие стаканы для коктейлей, Евавытащила из сумки сдобные одуряюще пахнувшие пирожки, деловито разложила их потарелкам.

– Три часа назад напекла. С рыбой, грибами, капустой. Смясом не стала, потому что не знаю, сейчас пост или нет…

Когда все приготовления были завершены и мужчины явились в гостиную,Мадам подняла наполненный больше чем наполовину стакан и коротко бросила:

– За Афу!

Игорь потянулся своим стаканом к Мадам, но она отстранилаего.

– Не чокаясь. До дна.

Марго, которая пила водку только дважды в жизни (один раз напоминках мамы и бабушки, второй после того, как упала в ледяную воду), с ужасомпосмотрела на свой стакан. Даже если учесть, что он наполнен не до краев, всеравно водки в нем около ста восьмидесяти миллилитров. Если она выпьет залпомтакое количество «Абсолюта», завтра придется хоронить не только Афродиту, но иМаргариту, скончавшуюся от алкогольного отравления.

Когда все опорожнили стаканы, Марго все еще таращилась насвой.

– Ты чего не пьешь? – спросила Ева, после того,как затолкала в рот пирог.

– Я столько не смогу…

– Пей сколько сможешь. Только помни, что на дне стаканаты зло оставляешь… – Она схватила еще один пирог. – А ты же недержишь зла на Афродиту?

Марго посмотрела на укутанную в белое кружево подругу. На еекрасивое безмятежное лицо. На чистый лоб. На ставшие целомудренными губы. Безмакияжа, без зовущей улыбки, Афродита выглядела очень невинно. Как святая дева…На такую нельзя злиться.

Марго поднесла стакан ко рту, глубоко вдохнула и сделалапервый глоток.

– Пей залпом, – подсказала Ева. – Не делайперерывов между глотками, это тебе не лимонад…

Да уж! Меньше всего водка напоминала лимонад: ни вкуса, нисладости, ни пузырьков. Но и противно не было. Немного горько, и только.

Опорожнив стакан, Марго закашлялась.

– Выдохни, – опять пришла на помощь Ева. – Апотом закуси.

Марго выпустила из легких воздух, засунула в рот долькулимона.

– Лучше? – участливо поинтересовалась Катя ипротянула ей пирог. – Поешь, иначе окосеешь.

Послушно взяв пирог из рук кореянки, Марго стала его жевать.

Остальные тоже заработали челюстями, даже вечно голодающаяЖизель (она как коза питалась только растительной пищей, типа шпината, салата,цветной капусты) откусила от рыбного пирога и с видимым аппетитом начала егопережевывать.

Марго вяло доела пирог. Несмотря на то что он был очень вкусным,добавки она не взяла – аппетита не было. В желудке жгло, в горле першило ипочему-то хотелось выпить еще немного водки.

– Повторим? – ни к кому не обращаясь, спросилаЖизель. – Или покурим? Могу угостить косячком…

– Только этого не хватало, – сердито буркнулаЕва. – После водки траву курить – гиблое дело. Давайте лучше еще пополовинке стакана. И все!

Все согласно закивали.

Катя притащила из бара еще одну литровку. Разлила постаканам.

– Давайте теперь за Венеру, – сказалаМадам. – На похороны ее мы вряд ли попадем, так хоть сейчас помянем…

– Почему не попадем? – проговорила Маргонеразборчиво – язык ни с того ни с сего стал толстым, неповоротливым, словнонеродным.