Виктор открыл дверь, швырнул внутрь маску и контейнер, затем толкнул трап назад, холодея от ужаса. Кусок металла грохнулся о рельсы и начал испускать постоянный омерзительный скрежет, то и дело выбивая искры. Вытащив опоры из-под колес «Фиата», Виктор забрался внутрь и пристегнулся.

Ключ действительно находился в замке. Все было приготовлено для его эвакуации, причем задолго до отправления поезда. Все ходы детектива просчитывались не просто заранее, но и до того, как они приходили в голову к нему самому. Но в теперешних обстоятельствах Виктор послал все к чертям, и самолюбие — в первую очередь.

Дав задний ход, Виктор втопил педаль газа, и «Фиат» слетел с платформы, чуть не сорвав глушитель. Несущаяся под колесами земля, вереница шпал и подпрыгивающий трап швырнули машину, казалось, во все стороны сразу. Виктор потерял чувство ориентации, лишь вжался спиной в сиденье, отталкиваясь от руля. «Фиат» запрокинулся на бок, но насыпь смягчила удар. Автомобиль застыл, высвечивая фарами покачивающиеся на ветру кусты.

Выдохнув, детектив съехал с рельсов, направляясь вдоль тропы подальше в лесные дебри. Лишь десять минут спустя он нашел в себе силы открыть боковое окно, чтобы на полном ходу и доходчивым языком проорать небесам все, что думает по поводу мироздания.

В мельчайших подробностях.

Захлопнув изнутри дверь родной квартиры, Виктор позволил вырваться из своей грудной клетки стону невыносимого облегчения. Тут же его сердце ухнуло вниз, детектив повернулся, вжимаясь в дверь спиной, и начал вслушиваться в звуки. Ничего особенного. Знакомый рокот холодильника, сипение плафона. Все как всегда.

Стараясь не шуметь, Виктор вытащил из шкафа бейсбольную биту. Не разуваясь, он по очереди обошел все углы с битой в руках, проверил балкон, кладовую и даже заглянул под кровать, хотя в тесном пространстве под ней спрятаться никто не мог. Только окончательно убедившись в том, что он дома один, Виктор стремительно вернулся к двери, запер ее на все замки и дополнительно подпер тумбочкой.

Скинув ботинки, он положил биту так, чтобы можно было быстро подобрать, затем снял куртку и попытался повесить на крючок. Но руки так дрожали, что ему это не удалось, куртка упала на пол, и детектив не стал ее поднимать. Пройдя в ванную, он включил свет, открыл кран с водой, припал к нему ртом и начал жадно пить.

Когда он понял, что больше не может, то начал глубоко и размеренно дышать, постепенно успокаиваясь. Посмотрев на себя в зеркало, Виктор от неожиданности вскрикнул, увидев незнакомое лицо. Тут же он понял, что на нем все еще грим Харитонова. Виктор в бешенстве сдернул с себя усы, попытался смыть водой столь резко опротивевшее ему изображение собою же придуманного человека. Вытащив из шкафчика медицинский спирт, Виктор растер его по лицу и только через несколько минут вернул себе прежний вид.

Однако без мнимой личности он сразу же почувствовал себя еще более одиноким и покинутым. Кожу неприятно холодило после спиртовой обработки, отражение в зеркале демонстрировало бледный, постаревший облик. Такое лицо могло принадлежать человеку, просидевшему месяц в одиночной камере.

Приняв душ, Виктор не почувствовал себя лучше. Пошатываясь из стороны в сторону, он прошел на кухню. С вожделением взглянув на полку с лекарствами, детектив преодолел соблазн принять гору успокаивающих. Сейчас ему требовался крепкий алкоголь, пусть даже желудок протестовал против его употребления, так что приходилось выбирать, чтобы оставить надежду на выживание.

Алкоголя в холодильнике не оказалось. В ход пошла бутылка дорогого вина, которую Виктор берег уже девятый год на случай какого-нибудь значимого события в его жизни.

Сегодняшний день был вполне значим.

Он остался жив, цел и свободен. Что касается нервов, то, казалось, они не истрепались, а попросту исчезли, оставив напряжение. Бормоча себе под нос все, что в голову придет, Виктор расковырял ножом пробку и отхлебнул из бутылки, не жалея.

Именно данная бутылка стала средоточием его мыслей на следующий час. Виктор злобно смеялся, припоминая все свои планы, а то и мечты, связанные с тем, где и когда он разопьет это вино. Бывало время, когда фантазия рисовала ему самые смелые версии на этот счет — например, высоко в горах, на покоренной им вершине. Или на берегу моря, при свечах, в компании девушки, по-настоящему волнующей его сердце. Или при покупке новенького автомобиля. Или при получении необычно крупных денег. Каждый глоток разбивал очередную иллюзию, составлявшую часть личности детектива, и, когда бутылка опустела, в голове Виктора вертелась только одна мысль — что за девять лет в его жизни, получается, не было ни единого значимого события.

Почувствовав голод, Виктор поднялся и понял, что уже порядочно захмелел. Вкус вина к тому времени был забыт, рецепторы во рту улавливали лишь горечь желчи. Включив плиту, Виктор грохнул на нее кастрюлю с водой, чтобы сварить вермишель, и пошел на балкон.

Свежий воздух немного улучшил его самочувствие. Виктор немного ловил ртом ветер, после чего уселся на треснувший стул и принялся курить одну сигарету за другой. Когда вермишель сварилась, детектив вернулся на балкон вместе с кастрюлей, продолжая курить и есть одновременно, стараясь чем-то забить все впечатления последнего времени, раздавить переживания, вернуть беззаботное нищенское восприятие окружающего мира и самого себя.

Когда Виктор понял, что больше не может, то отодвинул от себя еду с пепельницей и принялся за кофе. Он уже едва стоял на ногах и чувствовал необходимость в последнем толчке, который перегрузит его нервную систему и позволит уйти в забытье на много часов.

Спать в комнате Виктор не мог — там стоял видеомагнитофон с кассетой, которая до того давила на детектива, что он не смог даже найти в себе силы вытащить ее и спрятать подальше. Виктор знал, что всю ночь его будет одолевать желание потянуться за пультом, нажать на перемотку и воспроизведение, чтобы пересматривать больничные записи снова и снова. Вместо этого он перетащил матрац на балкон, кое-как впихнув его в узкое пространство, и обосновался там до утра.

Ночь протянулась вязко, подобно реке из дегтя, затопившей город. В ночном кошмаре сознание Виктора подкидывало ему и не такие картины. Временами он хватался за край балкона, смотрел на огни Киева и не мог понять, спит он или бодрствует. Борясь с тошнотой, он временами старался отпустить ее на волю, но желудок оказался крепче, чем он думал. Так продолжалось долгими минутами, покуда головокружение не одолевало Виктора, заставляя его со стоном опускаться на матрац и продолжать бороться со временем в бесцельном ожидании утра.

Только когда солнце начало подниматься из-за горизонта, отбрасывая первые тени, Виктор провалился в относительно приближенное подобие сна.

Проснулся он в дневной час пик. Сразу же придя в себя, подобно дикому зверю, детектив кинулся одеваться и через пять минут уже летел вниз по ступенькам подъезда. С собой он захватил две бутылки с водой, остатки спирта, тряпки, губки и еще кучу всякой бытовой химии.