Устно я уже согласился со всеми положениями этого юридического документа, теперь оставалось поставить подпись на гербовой бумаге, в присутствии свидетеля, вернуть документ в его дорогущий конверт — и мой брак обратится в историю. На всё про всё требуется пять секунд, но за все дни безделья я не смог выкроить времени на это простое действие. Я положил документ на хлипкую тумбочку, но потом всё же выкарабкался из-под скомканных одеял, дабы убрать его из поля зрения, спрятав среди хлама в противоположном углу комнаты. Меня убивал не финальный формальный акт прекращения брака, но дополнительное унижение, связанное с поисками свидетеля, который должен пронаблюдать, как я подписываю документ.

Может, попросить управляющего этим отелем, мужика из бывшей советской республики? Впрочем, я понимал, как его обижает то, что я плачу за комнату, а потом дрыхну там целую ночь. Всякий раз, встречаясь с ним, я чувствовал себя виноватым, что не освобождаю послушно номер через пятнадцать минут после вселения. Полагаю, можно было бы попросить о помощи одну из дам, что регулярно развлекают здесь клиентов. Род занятий свидетеля: проституция. Да, это произвело бы впечатление.

Звуки, доносившиеся из соседних комнат, где люди занимались сексом, тоже не облегчали моего депрессивного состояния. Иногда я вспоминал о событиях в кладовке спортинвентаря, но никаких чувств это не пробуждало. Гораздо важнее, что опыт физического контакта с Сюзанной пробудил воспоминания о сексе с Мадлен. Ничего возбуждающего или эротического, лишь обостренное ощущение того, что завершается брак, который так толком и не начинался.

Я помнил, как Мэдди говорила во время секса. Совсем не так, как в обычных мужских фантазиях. Она не стонала в экстазе: «О, это невероятно! О да, да!» — нет, это не в стиле Мадлен. Помню одну из ночей страсти: финальная часть сексуального акта, я рычу и гримасничаю, и вдруг Мэдди, лежащая внизу, произносит: «Ой, не забыть бы написать заявление для школьной экскурсии Дилли…»

Она частенько выдавала подобное. Когда я воображал, что она охвачена страстью и полностью отдается близости, она объявляла, что заказала такси или размышляла вслух, не перенести ли визит к педикюрше с понедельника на среду. Подобных сюжетных поворотов в порнофильмах не найдёшь: мускулистый, намазанный маслом фитнес-инструктор занимается спортивным сексом с силиконогрудой высветленной блондинкой, которая в момент оргазма бормочет: «О нет — я забыла отправить маме открытку с днём рождения!»

Но я уверен, что Мэдди болтала о пустяках именно потому, что ей было со мной очень хорошо и спокойно; она очень, очень хорошо меня знала. Мы были исключительно близки — привыкли к причудам и идиосинкразиям партнёра. Словно два дерева в нашем саду, которые росли бок о бок, — стволы их переплелись за десятилетия совместной жизни и поддерживали друг друга.

А потом я восстановил другое воспоминание. Ссора, начавшаяся с того, что Мэдди хотела выбросить пластиковую занавеску из душа, а я настаивал, что её вполне достаточно почистить.

— Иными словами, это я должна почистить, — возмущается она. — Поскольку с тобой никогда не случалось, чтобы ты постирал, к примеру, занавеску из душа.

— Но её не нужно стирать, её и так поливает водой каждый день.

— Ага, ты каждый день принимаешь душ, а я принимаю ванну, и ты говоришь, что помоешь душ, так почему бы заодно не вымыть и занавеску?

— Потому что я забыл, идёт? Забыл заодно с душем помыть и занавеску. Забыл, как и всё остальное, о чём ты бесконечно твердишь…

Но в действительности спор шел о сексе. Накануне вечером я начал было к ней приставать, и она отказала, но у нас уже несколько недель ничего не было, и я жутко разозлился и обиделся.

— Ты замечаешь пятнышко грязи на занавеске, но не хочешь замечать собственного мужа. — Я провоцировал конфликт.

— Что?

— Тебя больше волнует чёрная плесень в душевой, чем я.

— Почему ты ведешь себя так отвратительно?

— Ой, гляди, тюбик с зубной пастой открыт, потому что Воган забыл закрыть крышечку! — Я схватил тюбик и устроил целое шоу с этой крышечкой. — О-о, невероятно, сиденье унитаза поднято, потому что Воган забыл опустить. — И я шваркнул крышкой унитаза. — Конечно, это важнее, чем помнить, что ты за кем-то замужем!

По моим прикидкам, инцидент произошел примерно за год до нашего разрыва. Это переживание встряхнуло разум, и мне стало стыдно, что сексуальная неудовлетворённость трансформировалась в гнев, причем в такой дикой форме.

Но теперь, в ретроспективе, я понимал, что секс настолько важен для поддержания брака, что его нельзя оставлять в ведении только одного из супругов. Существуют специальные службы, которые проверяют работу аварийной сигнализации и надёжность замков в наших домах; мы проходим медицинские обследования, регулярно посещаем стоматолога, у нас есть инженеры, отвечающие за безопасность газовых обогревателей. Должен быть кто-то в муниципалитете, кто регулярно проверяет, что супружеские пары занимаются сексом раз в неделю. «Хм… Я вижу у вас двухнедельный перерыв в начале месяца. Я внесу эту информацию в журнал, это означает, что вы получите официальное уведомление, предупреждающее об опасности пренебрежения интимными контактами».

Документ от адвоката моей бывшей жены должен быть подписан. Я обязан это сделать ради Мэдди. Я надел ботинки, влез в пиджак и глянул на себя в зеркало, перед тем как представить себя окружающему миру. Потом снял пиджак, ботинки, принял душ и побрился. Тщательно протер нижний край занавески в душе, пока меня не пристукнули.

Реинтеграция в социум прошла незамеченной для остального населения: мимо спешили покупатели супермаркетов, пассажиры автобусов торопились домой, и никто не обращал внимания на одинокого мужчину, бесцельно бредущего по оживлённой улице. Это напоминало состояние перед тем, как я начал вспоминать собственную личность, — чувство отделённости от остального мира, как будто каждый играет свою роль, а мне даже не показали сценарий. Однако в кармане моего пиджака покоился сертификат о смерти моего брака, и я обязал себя всё-таки отправить его по почте. Мысленно перебирая список тех, кто мог выступить свидетелем моей подписи, я понял, что не хочу, чтобы мою окончательную несостоятельность подтверждали друзья.

Я прошел две мили и оказался у дверей единственного человека, которого мог просить о помощи. Я никогда здесь не бывал, но адрес запомнил, ещё работая в школьной администрации. Сюзанна, учительница танцев, очень удивилась и даже встревожилась, увидев меня.

— Воган! Какого чёрта ты тут делаешь?

— Прости, что не позвонил — мобильник разрядился. Я пришёл просить о помощи.

— Но… это неудобно… — Она оглянулась.

— Кто там? — донёсся из глубины квартиры грубый мужской голос.

— Это из школы.

Несмотря на откровенное смущение Сюзанны, я убедил её, что дело займёт не больше минуты, и меня поспешно проводили в кухню, где я продемонстрировал соглашение о разводе. Суть помощи, о которой я просил, совсем выбила её из равновесия.