– А чё ты нос ему держишь? – спросил Захар, сбавляя скорость.

– Если бы эта тварь завизжала, нас бы крестьяне валенками забили! – ответил я вместо Андрея. Наш уже почти родной «мент», видимо, представил эту картину и весело сверкнул светло-голубыми, с коричневыми точками вокруг зрачка, глазами.

– Блин, это надо ж так! Посреди бела дня, в центре деревни свинью украсть! А ведь я, между прочим, полицейский. Мне потом эту свинью искать придётся.

– А куда было деваться? – философски заметил Шалымов. – Наум сегодня поросёнка на вертеле захотел, а мы, два дебила, едва не просохатили знатный ужин! А знаешь, Захарка, это же тот самый поросёнок, которого мы просохатили. У него клеймо на боку смазанное. Так что мы украли поросёнка, которого сначала купили. Так что всё чисто, без косяков. Санёк, скажи?

– Точно. – Полицейский рассмеялся. – Он просто к мамке вернулся. А если не тот, то ко мне заявление поступит, и я буду искать.

– А ты, Санёк, много что ищешь, у вас тут как пропадёт что, так ты ищешь, ищешь. А у вас тут если что пропало, то с собаками не найдёшь. А знаешь почему? – Санёк вопросительно кивнул, приподняв брови. – А потому, что волка ноги кормят, вот прямо как нас с Захаркой.

Санёк ничего не ответил. Я молчал, слушая пустой трёп спортсменов. Почему-то упоминание волков покоробило. Подумалось, что не к добру лесное зверьё помянул. Вспомнилась Балашиха – ведь вчера старуха точно знала, что умрёт. И мне сказала об этом. Странно, но сочувствия не было, только порадовался за неё: всю жизнь бедняга от тюрьмы да от сумы бегала, а прожила так, словно в тюрьме. Ну что ж, царствие ей, как говорится, небесное, в чём, впрочем, я сильно сомневаюсь. В рай Балашиху не возьмут, но, учитывая её характер и богатый жизненный опыт, думаю, она и в аду бедствовать не будет.

«Опель» остановился у небольшого дома, сбоку крепкая баня, тут же сарай, на берег протоки выходил причал, у которого покачивались две лодки. Мы с ботаником вышли из машины – и остолбенели…

– Захар!!! Чешем отсюда!!! – дико заорал Андрей, с визгом рванул с места «опель».

Не знаю, почему мы с комсомольцем шестидесятых годов не последовали его примеру, наверное, просто не успели – машина резко сорвалась с места.

– Бежим! – крикнул ботаник и дёрнул меня за руку, выводя из ступора. И мы понеслись к лесу, не разбирая дороги.

Впереди нёсся злополучный поросёнок.

«И как он опять из мешка выбрался?» – подумал я.

Это была последняя связная мысль…

(Начало июня 2014 года)

Угодили в осинник…

По лицу хлестали ветки, норовя попасть по глазам…

Иногда успевал закрываться, иногда нет…

Кубарем скатился в овражек, не помню, как выбрался….

Перескакивал через поваленные деревья, продирался сквозь кусты…

Сначала порадовался соснам, корабельными мачтами выросшими в диком море подлеска, но потом похолодел – я как на ладони…

Подавил в себе желание забиться куда-нибудь под корягу, в яму – всё равно найдёт, искромсает, искрошит в капусту…

Откуда-то пришла уверенность, что всё равно найдёт…

А сзади медленно, но неуклонно, будто поступь самого рока, слышался тяжёлый, сотрясающий землю топот…

Я не заметил, как и, главное, когда под ногами появилась дорога. Просто в один из моментов упал и удивился – пружинит, будто резиной покрыта. Совершенно не к месту подумал, что за границей давно используют технологии покрытия дорожного полотна резиновой крошкой, на которую перерабатывают старые покрышки и прочие резиновые отходы… Хмыкнул, поймав себя на занудной канцелярской формулировке «технологии покрытия дорожного полотна» и только тут почему-то вспомнил о спутнике. «Ботаник… – пронеслось в голове, – жив? Где эта учёная свинья?»…

– Ты этой свинье спасибо скажи, – чуть не в самое ухо заорал Петро, – дорогу знает, будто всю свою жизнь по лесу шастала… За этим поросёнком и бежал. Ещё и тебя из оврагов вытаскивать успевал…

– Поросёнок? – задыхаясь, спросил его я. – Вообще-то, я тебя имел в виду…

– Ну… спасибо, конечно… Друг называется… Я вытаскивал, – буркнул Петро.

– А я его и не заметил… Вообще-то, я тебя свиньёй назвал. Думал, жив ли ты и где тебя искать…

– Надо было тебя в овраге оставить. Глядишь, Миколай бы тебя на дерево забросил… – ботаник, кажется, обиделся, но мне было наплевать.

Бум… Бум… Бум…

– Слышишь, за нами идёт. Вставай, Петруха…

– Не могу, пусть жрёт…

– Вставай, сказал… А какой Миколай?

– Я очки потерял, Яша. Слышишь, очки… И как этот бычара до Журавлёва добежал… – прохрипел Петро. – Я как увидел его там, у Наума… Как он людей рогами рвёт, так дёру дал. Вот зверюга дикая…

– Какой Миколай? – тупо повторил я, переворачиваясь на спину. – Бык, что ли, колхозный?

– Ну. Да сам же видел! Он какого-то мужика так поддал рогом, что голова отлетела… Как вспомню… катится по траве… футбольным мячом…

– Петро, ты головой не стукался?… Путаешь что-то, брат. Не видел я там быка.

– А кого видел? – Зам по науке тоже перевернулся, встал на карачки и принялся шарить вокруг, разыскивая очки.

– Да плюнь ты на них, обходился же без очков, когда надо.

– Я линзы тогда надеваю… Так кого ты видел?

– Не знаю, какие-то осколки. Вроде стеклянные. Огромные. Будто кто стеклянными ножами людей крошит. Будто из земли вырастают. Человек бежит, а тут стекло из земли хрясь – и пополам. Не понял, что это было. Похоже, мы разное видели… – Я немного было успокоился, но вспомнив картину кровавой бойни, представшую нашим глазам на причале Наума, почувствовал озноб. И ведь не скажу вот так, навскидку, действительно ли это было или мы с Петром стали жертвами коллективной галлюцинации? Тут же память услужливо подсказала: коллективные галлюцинации невозможны, а если таковые имели место, то назывались гораздо прозаичнее – гипнозом. Интересно, а что увидели «братки» и полицейский? Последнюю фразу, я, видимо, произнёс вслух. Ботаник тут же вскинулся:

– Слушай, а ты что, стекла боишься?

– Да чего его бояться, стекла не боюсь, но вот порезаться…

– А я Миколая боюсь. До изжоги страшно, – как-то даже по-детски пожаловался Петро. – Выходит, мы видели свои страхи? Да где эти очки?

– Да хрен с ними. Ну, потерял и потерял, – утешил я его. – И хорошо, что потерял, не рассмотришь, кто тебя жрать будет.

– Никто не будет, гнали нас сюда. Ты голову подними. – Он нашарил наконец очки, водрузил их на нос и кивнул на ближайшие к краю дороги кусты:

– Глянь вон вперёд…