Олеся скашивает взгляд в бок и тяжело выдыхает воздух, будто собираясь с духом.

— Я беременна… — всхлипывает она.

— О Боже, — я прислоняюсь спиной к стене. — Это точно? — переспрашиваю.

— Уже все унитазы тут пометила, — закрывает она лицо ладонями и, качнувшись, опускается на подоконник.

Я слышу, как она беззвучно плачет и не могу от неё закрыться. Больно, больно! Очень!

Не выдерживаю нашего расстояния. Подхожу и сажусь на другой край подоконника.

— Ты совсем не хочешь ребёнка? — Спрашиваю дрожащим голосом.

— Я бы оставила, Сонь, но мы же пили, курили, как черти. А Олег… он же вещества, оказывается, разные принимал. Я думала просто характер такой. Сама почти истеричкой стала… Может, и мне что-то подмешивал.

— Ты же говорила, что не любишь его? — говорю я совершенно невпопад, имея ввиду, что нужно предохраняться, если у вас не серьезно или не понятно, как у нас с Сергеем.

— А я и не любила. — отзывается подруга, — Просто в какой то момент поверила, что лучше него мне не светит…

— Почему ты мне не сказала? — я обессиленно прикрываю глаза. — Почему не поделилась?

— Потому что ты бы осуждала, — хмыкает Олеся. — Говорила бы правду в глаза, а ее никто не любит. Потом ещё Северов этот твой появился. Я как тебя счастливую в новом пальто увидела, сразу поняла, что ты мужика козырного отхватила. И как тут расскажешь…

— Кошмар какой, — я зарываюсь пальцами в волосы и поднимаю их от корней. — Ааааа! Олеся! — не выдерживаю я, повышая голос. — Ты же понимаешь, что я вообще теперь не понимаю, как с тобой общаться! Меня чуть не убили, могли ограблением подставить на большие деньги, да ещё ты сама! Как ты могла взять кулон! Я все знаю! — говорю почти рыдая, остро переживая зарытое поглубже предательство лучшей подруги. Почти сестры.

— Нет, — мотает головой Олеся. — Все не так было. Я клянусь. Кулон твой случайно между подушками диванными в клубе нашла. Отдать хотела, а вспомнила про него только на следующий день к вечеру, когда протрезвела. Решила, что на новый год с платьем надену, а потом верну. Ну а дальше — ты сама все знаешь. Прости меня, пожалуйста, за всю ту дичь, что я тебе наговорила. Ты — самая лучшая. Ты это заслужила и заработала, а я на дно пошла. — Олеся глубоко вдыхает и откидывается головой на стекло. — А когда ты летишь вниз, остановиться невозможно. Ты зол, обижен, предан, мир кажется гадким и несправедливым… Извини, «виноватой» оказалась ты. Если скажешь, забрать кулон у мамы Любы, я заберу и все расскажу.

— Да уж… — я невесело хмыкаю. — И что теперь? Что собираешься делать?

— Прерывать… — она жмёт плечами. — Страшно… даже идти второй раз к ним страшно. Я вчера у врача была. Столько всего услышала, что пол ночи не спала… А под утро их примочки металические снились, что они меня ими, как утку, фаршируют, и у меня живот растёт.

— Так подожди, — я, ничего не понимая, мотаю головой. — Это какой у тебя получается срок?

— Больше шести недель…

Олеся робко подползает ко мне и, чуть касаясь, кладёт голову на плечо.

— Только маме Любе не говори. Я как-нибудь сама решу… Ей плохо станет.

— Так, ну вот что, — я говорю решительно, понимая, что сейчас должна поступить именно так, а вот общаться или нет — буду решать потом. — У меня завтра запись к хорошему врачу. Пойдёшь на мое время. И я попробую попросить Сергея тебе помочь. — Перевожу дыхание, не зная, что ещё сказать, и просто чтобы поддержать, глажу Олесю по руке. — Ты извини. Честно говоря-ничего в этой теме не понимаю… Но когда задумывалась, была уверена, что обрадуюсь.

— У тебя так и будет, Сонечка, — вымучено улыбается Олеся.

Меняется в лице и снова срывается в одну из кабинок.

Я достаю телефон и набираю номер клиники.

— Алло, здравствуйте. Подскажите, пожалуйста, а можно в завтрашней записи к Ярцевой изменить фамилию пациента?

Сергей

— Алло, — сонно выдыхаю в трубку и пытаюсь разлепить глаза.

На грудь давит плед. Не помню, чтобы укрывался… Скольжу пальцами по пуговицам мятой белой рубашки и вспоминаю, что вообще вчера только присел на диван. Собирался ещё в душ сходить и в постель к Соне прийти, но, видимо, не дошёл.

— Сын? Ты спишь? — из динамика раздаётся возмущённо-удивленный голос матери. — Время двенадцать часов дня! У тебя все так плохо или ты там совсем уже края не видишь?

— И тебе доброе утро, мамочка! — саркастически хмыкаю и пытаюсь покрутить головой. Почти не болит. Хороший, значит, коньяк был.

— Нет, Сергей, утро — это восемь часов, а сейчас-уже обед! Так ты не ответил на вопрос! — повторяет требовательно.

— Буквально до вчерашнего дня все было очень, очень хреново, а теперь — все хорошо, — говорю честно. — Открой бутылочку, помяни своего друга старинного.

— Серёжа… — тихо сникает, — а иначе… (о, Господи) нельзя было?

— Нет, нельзя, — говорю устало и немного агрессивно.

— Ох, мальчики… — я слышу, как она садится на диван. — Может быть, ну ее эту Россию? Приезжай. Девочку тут себе найдёшь, внуков мне родите. А с твой хваткой везде заработаешь.

— Нашёл я уже, мам, — говорю уверенно, радуясь смене темы. — И ты теперь к внукам сама сможешь приехать спокойно.

— Какие внуки, сын? — переспрашивает удивлённо и строго. — Ты же развёлся!

— Влюбился, — ухмыляюсь. — Она чем-то на тебя похожа. Создаёт проблемы и выживает исключено благодаря моральным принципам.

— Хм… — задумчиво тянет мать. — Она уже беременна?

— Пока нет… Но будет.

— Ровесница? — продолжает мать допрос.

— Ей восемнадцать…

— Да она же совсем ребёнок! — восклицает шокировано, — А родители уже в курсе выбора своей дочери? — интересуется ехидно.

— Ты так говоришь, как будто я у тебя самый хреновый, — вздыхаю в ответ. — Нет у неё никого.

— В смысле нет?

— Ну вот так, — отвечаю уже нехотя. — Она из интерната. И у нас очень забавная история знакомства, но расскажет тебе ее сама Соня.

— А ты уверен, что… — мать начинает скользкий денежный вопрос робко и издалека.

— Я уверен, мам, — отвечаю, давя интонацией. — Потому что она вообще не понимает ценности больших денег. Не знает, что делать с суммой больше месячной зарплаты. Не разбирается в марках машин, одинаково делит пополам жареную картошку и элитные десерты. И если я не придумаю, как вернуть ее доверие и абсолютно щенячье восхищение, то рано или поздно она повзрослеет и уйдёт. Вот тогда внуков тебе точно не видать!

Заканчиваю свой монолог на повышенном тоне и несколько секунд слушаю в трубке тишину.