– Это что такое тут происходит? – спросила Варвара, стоя над ним.

Ингрид, облаченная в ее халат, который она не слишком туго завязала, была не в лучшем настроении.

– В следующий раз будет ручонки при себе держать, – сказала она, посматривая на произведение рук своих.

– Приставал?

– Нет! – издал стон Петя, стараясь не шевелить головой.

– Нет, не приставал, – кивнула Ингрид. – Сразу перешел к делу. Набросился на меня в халатике. Как зверь.

– Да не так все было! – раздался жалобный стон.

– Ваша версия? – спросила Варвара как судья.

Петя охал, Ингрид жаждала справедливости.

– Звонок в дверь. Я открываю, – начала она. – Тут вплывает этот павлин с букетом и шампанским, пялится, ухмыляется и ручки разводит, чтобы меня заграбастать…

– Ты халат не завязала? – спросила Варвара, понимая, что подвело Петю. Устал от старых жен, пересмотрел эротику, решил, что в жизни такое бывает. Когда сразу с порога к телу…

– Я же думала, что ты вернулась! – оправдалась Ингрид. – А он лезет с объятиями. Ну, я выхватила шампанское и угостила по лбу красавца твоего…

– Он не мой, – отрезала Варвара. – Гражданин Шляпич, суд готов заслушать ваши показания.

Над головой затрясся звонок. Ингрид тревожно запахнула халатик.

– Это еще кто?

Сомневаться Варвара не могла. Знала почти наверняка. Распахнула дверь. Проем занимала картина, на которой пастушки ворковали с пастушками. Правда, вверх ногами. Идиллический пейзаж был туго затянут в упаковочную пленку. Под картиной виднелись ноги с носками и босоножками. Над завитками багета торчало вспотевшее лицо.

– Варвар Георгиевна, – послышался измученный голос.

Разбираться с очередным подарком было некогда.

– Софик, неси обратно, – приказала Варвара.

Несчастный был похож на погорельца, который спас любимую картину.

– Это же антикварный экспонат…

Откуда знать курьеру, что Мукомолов в отчаянной попытке заслужить прощение дошел до того, что снял картину со стены своего кабинета. Принадлежащую театру. То есть государству.

– Софик, тащи возврат.

– Но как же…

Дверь безнадежно захлопнулась перед носом курьера.

– Твой миленок Пансофий? – спросила Ингрид, явно намекая на что-то.

– Он не мой, – ответила Варвара и обернулась к жертве шампанского. – Заседание продолжается, господа присяжные заседатели. Ваше слово, подсудимый…

Петя застонал жалобно и беспомощно.

– Не верь ей, Варя, не так было… Я вошел, думал, сестра твоя, обняться хотел по-родственному…

Варвара обменялась с Ингрид взглядом: решить, что они сестры, можно, только упав с лестницы. Буквально оскорбление. Для Ингрид.

– Придурок похотливый, – подвела она итог.

– Ничего я не… того самого… Не хотел… – продолжил Петя. – И не смотрел на халат… Не люблю я таких тощих с первым номером…

– Кто тощая? – взвилась Ингрид.

Петя имел шанс получить увечье, окончательно несовместимое с жизнью. С половой – точно. Варваре пришлось его спасать.

– Вам здесь что понадобилось? – спросила она, удержав подругу, которая пыталась заехать ему голой пяткой между ног.

– Пришел к тебе… Предложение делать… По всем правилам… Как полагается… Прости за вчерашнее…

Верить в очевидное Варвара отказывалась. Жених, который пришел просить ее руку и сердце, а полез на подругу, заслуживает одного: того, что получил. Но не Варвару. Никогда. Ни за какие брильянты.

– Я кольцо принес для помолвки, – не унимался Петя. – Тут оно, у сердца…

– Проверить? – спросила Ингрид, изменяя взгляд на ситуацию: оказывается, подруге приплыло счастье прямо в дом.

Варваре было безразлично.

Ингрид сунула руку за лацкан пиджака, вытащила бархатную коробочку, откинула крышку. На подушечке, дожидаясь хозяйку, лежало колечко с бриллиантом. С крупным бриллиантом. Очень крупным. Очень красивым. Настолько, что у Варвары на самый короткий миг мелькнула мысль: «А может…» Мелькнула и сгинула во тьме. Все-таки она девушка и все человеческое ей не чуждо. Девушку слепит блеск подаренных бриллиантов. Даже самую умную. В отличие от других – не надолго.

– Мать моя! – выразилась Ингрид за себя и немного за подругу.

– А ты меня по голове! – пожаловался Петя. – Сотрясение будет.

– У тебя сотрясаться нечему.

Ингрид протянула Варваре ладонь с коробочкой и кольцом. Будто сама делала предложение. В глазах ее застыл немой вопрос.

– Убери, – приказала она так, что не осталось сомнений. Никаких.

С неохотой Ингрид подчинилась: захлопнула коробочку и положила Пете на грудь. Как будто не могла расстаться.

– Что с ним теперь делать? – спросила она.

Все-таки Ингрид любила мужчин. Как охотник любит дичь. В этот раз охота началась и закончилась не так, как она привыкла. Впрочем, бриллианты Ингрид любила не меньше.

– Только один выход, – ответила Варвара.

Петя насторожился и притих.

– Это какой же? – спросил он.

– Оставлять в живых нельзя, – равнодушно продолжила она. – Вынести тело у нас сил не хватит. Остается старая добрая петербургская расчлененка. Отрежем вам, Петя, руки, потом ноги. Потом голову. С туловищем придется повозиться, но мы справимся. Обрубки сложим в холодильник, чтобы запах соседей не смущал. По ночам будем выбрасывать в канал Грибоедова. Там этого много плавает… Наркоза нет, будем пилить по живому. Придется потерпеть… Неси ножовку и садовые ножницы, сестра…

Ингрид запахнула отвороты халата. Когда и так некому было покуситься.

– Не он первый, не он последний, – сказала она с улыбкой. – Костюмчик дорогой, сдадим в брендовый секонд-хенд, тут недалеко на Садовой. Колечко себе оставим. Тоже продадим. В общем, дело выгодное. Как нарезать закончим, отметим успех шампанским. Бутылка крепкая, не разбилась!

Подруга понимала с полуслова.

Петя попытался поднять ушибленную голову, но на грудь ему наступила пятка.

– Лежать!

Приказу Ингрид мужчины подчинялись безропотно. Петя затих.

– Девки, вы с ума сошли, что ли? Я звезда… У меня поклонники… Вас посадят… Я буду жаловаться.

Ингрид сморщила личико.

– Неубедительно… Пойду за ножовкой, сестра…

– Еще минуту, – сказала Варвара и склонилась так, чтобы нависать над страдающим ликом Пети. – Если не хочешь принять смерть жуткую, лютую, расскажешь, что вы там с Фоксом в МУРе сделать удумали.