Вас заносило на цыганскую свадьбу? Нет?! Меня тоже Бог миловал. Но вот «за провинности моя многочисленныя» послал Он меня однажды на детский утренник. В цыганский, скажем так, «анклав». Место, полюбившееся им всей их разноцветной душой и загадочным сердцем. Праздник у них был. Местный, но значимый для всего табора. Наследник гусарской эскадрилии вступал в цыганское совершеннолетие и, изрядно поразмышляв, собрался жениться. По этому случаю было унесено у близлежащего населения ударное количество плохо лежащего имущества. Без подарков-то будущему жениху как?! И выпито было на радостях, под модные цыганские шлягеры, немало, да и съедено тоже.

Почему, спрашивается, «утренник»? А как назвать мероприятие, когда главному герою события одиннадцать лет? А избраннице – тринадцать.

Но что-то на празднике пошло не так. Кто-то с кем-то сцепился на почве философской дискуссии о цене маковой дури для маргиналов, и понеслось веселье. Детишки не отставали от взрослых в нанесении легких и тяжких телесных повреждений. Ситуацию разрулил, привычно и мудро, местный «папа», в баронском, между прочим, звании. Взяв в руки плеть, он нежно и с отцовской любовью принялся пороть всех, кто попадал под руку. Вертлявые смуглые жопы и спины не спасали от жгучей родительской ласки даже многослойные юбки и праздничные костюмы-тройки. Участники торжества выкрикивали мирные лозунги и добрые пожелания. Роняя бусы и многочисленные золотые украшения, коллектив рвался на воздух. «Папа-барон» осуществлял педагогический процесс методично и ответственно, не покладая рук и ног.

Наконец все устали. Начался разбор полетов и раздача орденов. Оказалось, что виновные удрали первыми, а невиновные было выпороты и потоптаны. Причем настолько качественно, что потребовалась помощь скорой.

Учитывая традиционные пристрастия в одежде, было сложно понять с первого взгляда на пациента – это незнакомая модель цыганского дизайна или признаки жестоких травм. Чаще все-таки были дизайнерские изыски.

Трогал, щупал, изучал, мазал, клеил, бинтовал со всей широтой диагностического восприятия и щедростью алюминиевого саквояжа сотрудника скорой. Табор проникся высотами и качеством помощи местного здравоохранения и с благодарностью вернул спертые десятью минутами ранее тонометр, транспортные шины и так, по мелочи.

Успешно отбился от попыток усадить за праздничный стол. Несмотря на то, что было предложено редкое национальное блюдо – еж. Жареный или тушеный. Я не разобрался. В глазах подозрительно потемнело, в животе тоже.

Стараясь дышать носом и осторожно раскланиваясь, стремительно удрал в машину. Сделал суровое лицо и кодовым матом сообщил водителю об остром желании отъехать хоть куда и как можно дальше. Водитель и сам уже был на грани нервного срыва, пытаясь смотреть одновременно в оба боковых зеркала, предвкушая ловкий шиномонтаж нашей кибитки в стиле «Формулы-1». Наконец мы выскочили из зоны предполагаемого риска раздевания и разувания и, выдохнув, высказали друг другу наиболее яркие эмоции пережитого.

Граница между сном и явью. Зыбкая, незримая, но сущая. Ты одновременно осознаешь себя во множестве миров. Рывок между максимальной физической нагрузкой и крайним утомлением. Ты растворен в пространстве. И ехали-то всего десять минут, а чего только в голову-то не лезло.

* * *

Зажал в мертвом захвате бьющуюся в истерике женщину. Сгрызла мне воротник. Несколькими секундами раньше бросился на перехват и сбил ее уже в прыжке в окно.

История банальная, тоскливая и вечная. Супружеская измена. Доброхоты рассказали, а муж особенно и не возражал. Все бы перенесла, но вот улыбку любимого – блудливую, туманную – стереть, смазать, пережечь, пережить не смогла.

Вешаться никто не учит. Схватила первое, что под руку попало и упала в петлю, как в пропасть. В жуткой надежде прервать нестерпимую боль, что грызанула тело и душу, унося самое дорогое, что было. Застираный поясок от халата милосердно отрубил сознание и бессильно растянулся под весом тела. Опустив женщину на колени…

Почуяв неладное, ненаглядный муж вынес плечом в ванной дверь с хлипким шпингалетом. Мгновено слетел хмель и кураж преуспевшего самца.

Мы летели по темным улицам, разгоняя старенький РАФ невнятной матерной мольбой, с кровью отрывая каждую секунду от допустимого предела. Синие маяки вталкивали адреналин в кровь круче любого наркотика-стимулятора. Двери подъезда были распахнуты. Краем глаза заметил несколько смазанных лиц соседей в приоткрытых квартирах.

Увидев человека в халате, сжатая в пружину острой депрессивной атаки, уже очнувшаяся от кратковременного удушения женщина рванулась к окну.

Какие лекарства есть от ожога изменой? Как остановить кровотечение души? Чем унять боль от разорванной жизни женщины с мужчиной? Я потихоньку ослаблял медвежий хват, продолжая шептать какие-то слова. Осторожно гладя по голове, стараясь не фиксировать взгляд на набухающем фиолетовом рубце странгуляционной борозды на тонкой шее. Наконец женщина сумела разжать судорожно сведенные челюсти и отпустила изжеванный край моего воротника. Транквилизаторы или антипсихотики уже были не нужны. Тихий вой-плач лишил ее последних сил и она безвольно повисла у меня на руках.

– Принеси ей чистый халат.

– А? Что?

– Халат ее принеси. Бегом!

– Да. Конечно… Я сейчас…

Мужик заметался по квартире, разом потеряв и память, и ориентацию, бессмысленно открывая все подряд дверки и ящики. Наконец выскочил откуда-то, неся на вытянутых руках домашний халатик. Я успел уложить женщину на диван. Быстро, осторожно, бесконечно целомудренно, как ребенка, переворачивая с боку на бок, избавил ее от пропитавшегося мочой и смертным страхом-потом белья и одежды. Завернул в халатик легкомысленной расцветки и, продолжая обнимать и баюкать, дотянулся до телефона.

– Медик-Центральный! Я Медик-24. Коваленко мне пришлите, пожалуйста. Что? Да. Успели.

Вот скажу я вам, далеко не всегда исторические шаблоны ухаживания дают гарантированные результаты. Сначала все было хорошо. Ужин с намеком на аристократические повадки за столом. Ароматное недорогое вино. Десертная беседа о превосходстве прерафаэлитов над импрессионистами. Задорный вдумчивый секс. Крепкий здоровый сон.

Утренняя чашечка кофе в постели, вылитая случайно на декольте и аппетитное бедро, превратила романтический отдых в эпическую битву. В ход пошли брутальные предметы дизайнерского интерьера в стиле позднего соцреализма, сувениры из Марокко и недопитая бутылка шампанского. Сувениры оказались ломкими, бутылка прочной, последствия долгоиграющими. Было сломано несколько предметов обстановки, оторвана гардина, фатально повреждены настенный светильник-бра и прикус мужчины.

Скорая утешала, лечила, журила и мягко поругивала. Дама уже почти испытывала неудобство от своих неожиданных резких действий и жалость к поврежденному кавалеру. И в порыве пробудившегося материнского инстинкта, с сожалением глядя на сплющенную пращевидной повязкой нижнюю челюсть и оттопыренные веером рыжие усы томно поинтересовалась у доктора: какими вкусняшками можно порадовать болящего в больнице? Ответ мгновенно вскипевшего пациента: «Суфаррриков принефи, дура!» – чуть не привел к дальнейшим травмам более радикального характера…