Я бы сказал, что это были своего рода комары. По поведению. Но внешне эти летучие бестии на насекомых совсем не походили – крылышками не махали, хоботки не топорщили, лапками не сучили.

Капелли ловко поймал одну из «снежинок» и, прихлопнув на ладони, принялся рассматривать. Не забыл он сбросить изображение и нам на шлемы, чтобы мы тоже обогатили свою эрудицию.

Инопланетная снежинка вблизи представляла собой нечто среднее между крошечным воздушным змеем, приводимым в движение несколькими спиралевидными турбинками, и пушистой головкой одуванчика – во все стороны торчали крошечные щупики и жгуты.

Ежу было ясно, что посланцем мира и добра такая гадость быть не может.

– Ну и дрянь, – сказал Тополь. – Нанобот какой-то, да?

– Да где же «нано-»? Так, «милли-», – поправил его неисправимый Капелли.

– Можно сойтись на «микро», – предложил я. – «Миллиботы» вообще не звучит. «Микроботы» еще туда-сюда.

Пока мы боролись за чистоту терминологии, снежинки буквально облепили нас. А из дыры в полу всё прибывали и прибывали новые.

Причем к каждому из нас, казалось, была приписана своя собственная стая этих бестий. И еще многозначительная деталь: притяжение черной дыры на них не действовало совершенно. На моих глазах «снежинки» пролетели между хромированными поручнями тележки, и ни одну из них в воронку не засосало!

Вдруг запиликал тревожный зуммер моего скафандра.

Что за черт?!

Оказалось, мы перегрелись.

– У меня сердечник раскалился, как будто мы в жерло вулкана спускаемся, – прогугнил Тополь своим фирменным обиженным тоном.

– У меня, кстати, тоже, – сказал Капелли удивленно. – Но не факт, что это правда! Может быть, микроботы сводят с ума нашу электронику?

Я вскрыл нагрудный отсек своего скафандра, где рядком покоились все сердечники. Меня интересовал аналоговый индикатор в оголовке теплового сердечника.

Он показывал… максимальный максимум температуры! И минимальный минимум ресурса сердечника!

Нужно ли говорить, что я очень громко и грязно выругался?

– У нас минуты три, пока сердечники не отстрелятся, – заявил я, очень стараясь, чтобы мой голос прозвучал спокойно. – Надо бежать.

И мы побежали. По всё тому же опостылевшему коридору – только теперь анфилада раздвижных дверей была не слева от нас, а справа.

На бегу мы как могли тщательно постряхивали с себя микроботов.

Метров через пятьдесят нам показалось, что мы оставили опасность позади.

Мы остановились и обернулись.

– Ах ты ёкарный ты нафиг! – ахнул Тополь.

Там было от чего ахнуть – серые снежинки неслись за нами почти непроглядной вьюгой.

– Бьем из ракетометов с установкой ракеты на картечь! – постановил Капелли.

Мы выхватили «Штурмы» и слаженно выстрелили в самую гущу серой тучи.

Наверное, какое-то количество ботов мы ухлопали. Но никакого зримого эффекта, увы, не достигли.

Нам оставалось лишь продолжить отступление. Каковое, замечу, было осложнено широкой трещиной в палубе, над которой стояло оранжевое зарево – с нижней палубы «фонила» одна из глюонных аномалий.

Нам пришлось перепрыгнуть через трещину, уповая на то, что кинетический эффект аномалии на таком расстоянии будет незначительным, а от радиационного спасет соответствующий сердечник.

Капелли, который ради ее величества науки самоотверженно тащил тележку с аномалией, прыгнул первым.

Мы – за ним.

Агрессивный серый снег отставать от нас не желал. Сотни микроботов, кружась, перетекли через трещину.

Но при этом едва ли не треть из них… как будто обессилела, замедлилась и начала терять высоту!

– Ага! Ага! – Тополь заметил то же что и я. – Не любят глюонные ванны! А давайте еще раз пять сиганем через эту трещину туда-сюда! Думаю, мы ухайдакаем всех!

– Формально план безупречный, – заметил Капелли. – Но радиационные сердечники таких нагрузок не потянут. У них ведь тоже ресурс ограничен…

Спасительной мысли было суждено родиться в моей голове.

– Не так надо, – сказал я. – Заскочим в одну из пустых кают. Дождемся, пока все снежинки, преследуя нас, залетят внутрь. Затем стреляем из ракетомета в палубу. Получается пробоина, и открывается путь глюонному излучению. А мы выскакиваем наружу и запираем дверь!

Мой план оказался совершенно безупречен – бывают ведь и такие планы?

Мы поступили в точности по моим словам и уже через три минуты стояли перед закрытой дверью, в которую изнутри стучались обреченные снежинки.

Ну а десяток самых прицепчивых микроботов мы поснимали друг с друга в точности как снимают клещей после майской вылазки на шашлык.

– Интересно, зачем эти штуки химероидам? – задумчиво спросил Тополь, давя микроботов одного за другим своим бронированным сапогом.

– Может, они и химероидам тоже мешали? Может, они вообще развелись у них случайно, как тараканы в наших квартирах? – предположил быстрый мыслью Капелли.

Мы с Тополем дождались, пока Капелли, оперируя реактивным ранцем, выставит наш первый трофей – черную дыру на никелированной тележке – прочь из Аквариума и вернется к нам.

Затем мы проверили наши сердечники.

Увы, столкновение с «серым снегом» стоило всем нам очень дорого. Больше других пострадал скафандр Капелли. Теперь он мог вынести только пять минут контакта с вулканической магмой или две минуты пребывания в струе ранцевого огнемета.

Что касается нас с Тополем, то мы могли бы купаться в напалме минут по пять каждый. (Хотя я не могу сказать, что кто-то из нас испытывал такую потребность.)

Ресурс радиационных сердечников выработался где-то наполовину.

Лучше всего у нас обстояло дело с защитой от высоких напряжений – электрические сердечники были чудо как свежи.

Но самым дефицитным ресурсом – и это нам напомнил дисциплинированный Капелли – было время. Наши боевые товарищи вовсю трудились над минированием Аквариума, а от отведенных нам Литке двух часов осталось всего сорок минут!

Меж тем похвастаться богатыми трофеями мы пока не могли. Черная дыра – это, конечно, здорово. Но, может, где-то есть дыра белая, из которой что-то ценное вываливается? Какой-нибудь инопланетный жир? Или инжир?

– Что ж, раз надо ускориться, предлагаю летать, а не ходить! – Тополь осклабился, радуясь перспективе подурачиться в полете.

– Принимается, – согласился Капелли. – Тем более что пустой объем ангара это позволяет.

И мы взмыли вверх, как три марвеловских супергероя.