Поморгала, приходя в себя. Все, Рин, хватит уже! Ты отпустила Рейна в душе, пусть и не сразу.

Но небо над головой, открывшийся вокруг простор, от которого захватывает дух так, что хочется кричать от восторга…

— Чем вы меня оскорбили? — поинтересовалась я.

Может, им вообще прикасаться к посторонним женщинам нельзя? А он не просто прикасался, а ласкал мое лицо. Вспомнила ощущение теплых пальцев на коже и вздрогнула от того, насколько сильно отозвалось внутри меня это прикосновение.

— Вы про корфу? — догадалась, наконец.

Зейд кивнул и даже сделал шаг назад. Я заметила, что его руки сейчас спрятаны за спиной. Точно он таким образом пытается удержать себя от повторных прикосновений.

— Айна Риналлия….

— Извините. — перебила его. — Вы не нанесли мне оскорбления. Все хорошо. Я не люблю эту тряпку. Надеюсь и вас подобная честность не оскорбит.

Вот так, мы извинились друг перед другом, давайте уже продолжим ужин. И до чего-нибудь договоримся. Потому что пока единственное, чего я добилась: наелась и всплакнула. Отличный деловой ужин! Невероятно продуктивный!

— Идемте.

И снова эта протянутая рука, глядя на которую я поняла, что не смогу отказаться. Мои пальцы точно сами по себе потянулись, чтобы вновь ощутить шероховатое тепло. Их обхватили мягко, но так властно, что сердце изумленно пискнуло.

— Куда? — поинтересовалась осторожно.

С голосом происходило нечто странное: в нем появились нотки, которых прежде я не замечала. Видимо, Зейд тоже обратил на это внимание, потому что коротко оглянулся, обжег взглядом и пояснил:

— Хочу угостить вас одним напитком. Его готовят только в Игенборге, с добавлением местных специй.

— А что он делает? — спросила с подозрением.

— Утоляет жажду. — на меня посмотрели как на тупую нарру. — Айна Риналлия, я уже начинаю жалеть, что показал вам вид с башни. Вы странно изменились.

Еще бы! Меня так и тянуло вернуться туда, раскинуть руки и ощутить себя свободной! Пусть вокруг не шумело море, но воздух Игенборга тоже нес в себе странную магию.

Я не удержалась и хмыкнула вслух: ну да, ощущаешь себя свободной, а женщины вокруг как в золотых клетках. Совсем с ума сошла! Сразу после Игенборга уеду куда-нибудь на месяц, отдохну.

Зейд привел меня обратно в беседку. Только теперь на столике стояли незнакомые мне сладости, пахнущие ярко, завлекающе. Огромная ваза с фруктами так и манила. А еще стоял чайник: белоснежный, разрисованный желтыми и синими узорами, с длинным изогнутым носиком. В тон ему были и чашки, из такого тонкого фарфора, что он казался полупрозрачным.

Я отметила, что слуг вокруг нет. А когда Зейд сам поднял явно тяжелый чайник, не удержалась от замечания:

— Особое расположение от акифа?

— Айна Риналлия, плох тот правитель, который не может налить алиму интересной ему девушке.

— Алиму? — переспросила я, прежде чем дошел смысл предложения.

Интересной ему девушке?! Едва не закашлялась, но сдержалась. Зейд же уже наливал эту самую алиму. Пахло пряностями, цитрусом и немного черной корицей.

— Алима — напиток, который готовится только в Игенборге. Его готовят десять часов, а еще сутки настаивают. Только тогда алима приобретает свой неповторимый вкус. Попробуйте.

Я поднесла чашку к губам, осторожно вдохнула. Аромат окутал меня невесомым облаком, и вдруг стеснение в груди прошло. А когда сделала глоток, то внутри разлилось мягкое тепло. Оно прогнало ту грусть, что царапалась внутри с того момента, как я оказалась на самой вершине башни.

— Это… великолепно!

По взгляду Зейда поняла, что ему польстил мой восторг.

— Алима расслабляет и при этом наполняет энергией. Он убирает весь негатив, ну и запах.

— Да, я чувствую. Это изумительно.

Я не могла описать вкус алимы. В нем точно смешался и напиток из детства, и нечто прохладительное, и пряное питье из зимних вечеров. С тех пор, как Рейн оставил меня, я никогда еще не чувствовала себя настолько легко. Точно воздух — свежий и прохладный — прорвался сквозь глухую завесу. И теперь я могу снова дышать полной грудью.

— Айна Риналлия, я не соврал. Вы действительно интересная девушка.

Я опустила чашку и на всякий случай поправила корфу. Вроде сидит ровно, ничего не видно.

— Интересная?

— Вы умеете получать удовольствие от мелочей, вы искренне радуетесь и так же грустите. Но при этом у вас деловая хватка, какую не всегда увидишь даже у правителей.

— Часто деловая хватка у советников правителей. — сообщила я, не зная пока как лучше реагировать на то, что я “интересная девушка”.

Зейд усмехнулся и отпил алиму. Она оставалась теплой, от нее в груди точно зажигалось солнце. Или такое чувство от взглядов акифа, которыми он то и дело награждал меня?

— Несколько раз я замечала, что ваши глаза становились карими. — вспомнила я. — А сейчас они янтарные, как у…

— У хищной птицы. — кивнул Зейд. — Да, эта особенность появилась у моего рода с того времени, как предок аханы стал покровителем Игенборга. Мой пра-пра…много раз прадед спас его, и тот отблагодарил подобным образом.

— Я слышала, что предок аханы считается вашим покровителем. Но не думала, что он подарил какие-то способности.

— Не слишком сильные. — снова эта его улыбка. — Пара из них — долголетие и эти глаза. Они меняют цвет… при определенных обстоятельствах.

“При каких?” — взвыло мое любопытство, но я в прямом смысле прикусила язык. Не думаю, что его доверие распространяется до тех пределов, когда можно посвятить малознакомую эльфийку в подобные детали. Так что я ограничилась легкой улыбкой и фразой:

— Уверена, что остальные способности не менее впечатляющие.

Вокруг уже сгущались сумерки. Беседка вдруг осветилась мягким золотистым светом. Я невольно ахнула, когда увидела, что его излучают крохотные птицы с очень длинным изящным клювом. Они во множестве порхали вокруг беседки, пили нектар из множества цветов и очень нежно пели.

— Кто это? — вырвалось невольно.

Даже на эльфийской территории я не встречала подобных созданий! Они точно живые колокольчики. Точно крохотные лампочки, умеющие петь. Я вскинула руку, машинально открываясь всей своей сущностью этому чуду. И несколько пташек сели мне на локоть, нежно что-то начали напевать.

— Айна Риналлия!

— Я нарушила какой-то обычай? — спросила рассеянно. Перышки птиц казались просто нежнейшими, даже трогать страшно. Глаза светились золотистым, а клюв и правда оказался очень острым. Но при этом мне даже в голову не приходило, что они могут меня ранить.

— Просто, — акиф кашлянул, — это рилинды, они не покидают мой сад только потому, что я велел высадить цветы, нектар которых нравится им больше всего. Но они не даются в руки, необычайно пугливы. А у вас они точно ручные!