Вскоре поезд миновал то место, из за которого и лихорадило перегон Сарны Маневичи. Брошенные на ночь или, может, на месяц, стояли два бульдозера, по самые кабины погруженные в топкую почву. Среди переломанной, измочаленной при маневрах техники высились груды щебня и срезанного дерна. Тут же рядом валялись брошенные путейскими ремонтниками пустые пакеты из под молока, обрывки газет, промасленные тряпки. А в кювете лежала вверх колесами дрезина обходчика, жертва коварно поползшей насыпи, которая, скорее всего, своим падением и уберегла идущие следом составы от крушения.

Денис на секунду представил себе счастливое лицо обходчика, сутки назад чуть было не свернувшего себе шею, падая с дрезиной под откос. В голове Алешина зазвучал его сиплый от радости голос:«Алло, центральная… Алло, диспетчерская? Валь, это ты?»

«Ну я, я! Чего галдишь?»

«Валь, на сороковом километре требуется ремонт пути, я давно начальству говорил…»

«Вот именно, все уши прожужжал со своим сороковым… Отвяжись, у нас товарный сейчас с горки раскатывается, не до тебя!»

«Валь, я чуть не убился на тележке. Свалился вниз со всего маху…»

«Пить надо меньше, не будешь падать. Изыди, Олесь, не до тебя…»

«Так тут насыпь просела, десяток шпал выворотило и рельсу скрутило, будто фантик от конфеты!»

«Так что же ты раньше не сказал, придурок… По сороковому товарняк проследует через полтора часа, а там еще пассажирский, из Москвы!»

* * *

Вскоре мимо Дениса проплыл и сам путевой обходчик, радостно взирающий на проходящий пассажирский. Перед скамейкой, рядом с будкой вился лохматый пес, норовящий стянуть что то с тарелки, стоящей рядом с четвертиной водки. Обходчик Олесь, щурясь от пыли, собственной самокрутки, комарья, прикладывался к этой крохотной бутылочке и с умильной физиономией протягивал перед собой зеленый самодельный флажок. У него сегодня был праздник: рак из старой русской пословицы наконец свистнул, мужик, как в пословице, перекрестился, и начальство пригнало наконец из Маневичей ремонтный поезд. Алешин помахал Олесю рукой. Обходчик, привстав со скамейки, радостно затряс флажком. Из будки, сквозь светящееся окно которой был виден дощатый стол и одинокая металлическая койка солдатского образца, появилась еще одна собака и, схватив что то из тарелки, бросилась наутек. Лохматый пес, что вился у будки, с раздраженным лаем кинулся следом. Обходчик засмеялся и плюхнулся обратно на лавку. Он был сильно пьян.

— Кому ты это там машешь, Колдун? — поинтересовался, вылезший из туалета Лузга.

— Да так, одинокому пьянице, — не оборачиваясь, ответил тот.

В это время к Лузге подобрался проводник с просительным выражением лица:

— Через пятнадцать минут будем в Маневичах…

— Да иди ты знаешь куда со своими Маневичами! — разозлился почему то Лузга. Он резко отстранил проводника и пошел в купе: — Эй, Кон, пора манатки паковать, приехали…

Алешин вдруг оторвался от окна и побежал за Лузгой. Ворвавшись в купе, где тот тормошил Кононова и злобно толкал под локоть флегматичного Рембо, Денис схватил Лузгу за плечо и сказал ему на ухо:

— Лузга, это место здесь, за окном.

— Какое еще место, бабские промежности? — огрызнулся тот.

— Нет, начало дороги до объекта поисков.

— Тьфу ты! Какая дорога, лес кругом…

Но, вспомнив, что говорилось на инструктаже, перед отправкой, ударил себя ладонью по лбу:

— Ну да, это то, что нам нужно, — отыскать в первую очередь чертову дорогу… Так. Нам надо здесь сойти, черт меня подери, раз мы ее уже нашли, а не возвращаться обратно от Маневичей на телегах с волами!

Кононов продрал наконец глаза и подал голос с верхней полки:

— Дубина, все равно нужно ехать до Маневичей, чтоб не вызывать подозрений, тем более не прыгать же нам на ходу!

— Конечно, не прыгать. Колдун, ты тут самый шустрый на данный момент. Как только поезд затормозит, вываливай вещи в окно. Понял?

Лузга направился в коридор, но Кононов схватил его за рукав:

— Ты что в уши долбишься, тебе же сказано «до Маневичей»!

— Пусти ты… Потом неизвестно будет, сколько топать до этих мест по колено в воде, в комарах и в дерьме! — Лузга выдернулся. Послышался треск рвущихся ниток.

— Вообще то да, то есть валяй… — неожиданно согласился Кононов и выпустил рукав Лузги. Тот, не особо церемонясь, сгреб в охапку торчащего неподалеку проводника и поволок его в тамбур, втискивая в ладонь денежные купюры:

— На, бери, пока даю, пока я добрый. Останови нам тут поезд.

— Нет, стоп краном можно пользоваться только в экстренных случаях, не положено! — упирался проводник.

— Сейчас по мозгам получишь… Не видишь, мы туристы, у нас, может быть, товарищ из окна вывалился… Ну, на еще сотенную, бригадиру поезда! — рыкнул на него Лузга и, сорвав пломбу, рванул стоп кран.

Завизжали металлом о металл колеса, высыпая в стороны снопы искр. Внутри вагона что то тяжело посыпалось, бешено застучали сцепки и кто то завизжал:

— Безобразие, а не поезд, черт знает что!

Проводник побледнел, схватившись за сердце. Лузга же, пропустив к распахнутой двери Кононова, Рембо и Алешина, довольно улыбнулся:

— Надо же, первый раз еду в поезде, где работает стоп кран!

Состав вскоре снова тронулся и покатил мимо четверых мужчин, сидящих на куче вещей. Самый молодой из них цеплял на алюминиевую трубку пестрый флажок «Мемориал. Отряд следопытов краеведов ДК ЗиЛ. Москва».

— Приехали… — Кононов выплюнул жвачку, аккуратно положил звенящую сумку с бутылками водки на землю и принялся натягивать болотные сапоги. Лузга последовал его примеру, и через полчаса маленький отряд тронулся в путь вдоль железнодорожного полотна обратно, к тому месту, где, по предположению Алешина, должна была начинаться железнодорожная ветка, ведущая к «Логову».

— Чертово местечко! — шипел Лузга, отгоняя комаров от потного лица и с усилием выдергивая ноги из чавкающей жижи. Алешину достался самый тяжелый рюкзак. Он плелся сзади, волоча по траве флажок отряда краеведов.

— Ну, долго еще, Колдун? — обернулся к нему Кононов.

— Нет, не долго. Можно сказать, уже пришли.

Алешин остановился, пошатываясь под тяжестью четырехместной палатки и канистры с кофе. Сбросил все это к своим ногам и протянул руку к небольшой чаще:

— Здесь…

— Чего здесь, дорога то где? — Лузга недоверчиво всматривался в березняк.

Алешин улыбнулся:

— Все правильно, дорога в этом месте разобрана, насыпь уничтожена и засажена деревьями. Идите за мной… Да, здесь на каждом шагу могут быть мины, так что смотрите под ноги, а лучше идите след в след.

Но Лузга отстранил его и пошел впереди.