* * *

Второй перевязочный пакет у мертвого Виктора нашелся. Помогал старший сержант товарищам до последнего.

— Да ты ж штаны так не полосуй, — стонал Чашкин. — Я ж замерзну к чертовой бабушке.

— Бинт согреет, — бормотала Марина, перетягивая голень.

— Ой, осколок вдавишь! Кость там…

— Цела кость. И ничего не отрежут. А отрежут, будешь у себя на Таганке сиднем сидеть, розы разводить.

— Так говорю же, мещанство…

Со двора вошел Варварин — майор ходил к «эрликону», что осваивали десантники, занявшие берег.

— Что-то сильно веселая к нам кавалерия подоспела, — хмуро сказал командир. — Похоже, им для поднятия боевого духа и профилактики простуды двойную порцию выдали. Ничего, сейчас сюда подойдут, помогут к пристани добраться.

Почему «кавалерия», Марина не поняла. Жгут наложила, бумажку со временем нацарапала, под бинт подсунула — майор карандаш дал, время сказал. Вообще, зацепило таганского радиста легко, но слабел Чашкин быстро — крови много потерял.

— С рацией-то что? Цела? — спросил Варварин.

— Так что ей… Мы рвануть хотели, да не успели. — Радист смутно улыбался. — Товарищ майор, вот скажите: розы — это мещанство, так?

— Не уверен, — несколько озадаченно пробормотал майор. — Вроде герань в символы мещанства и обывательства назначена. Розы — это скорее уж рыцарство, давно отжившее.

— Понял? Лежи и молчи, — сказала Марина радисту.

Майор протянул ей пилотку:

— Не май месяц, сержант Шведова. Кстати, почему мой пистолет на камнях и почему он на боевом взводе?

— Виновата. Я, как обратно ставить, не знаю.

— Еще два наряда к тем самым. И скажешь, чтобы занятия по владению оружием с тобой провели. С ума сойти, как вас учат.

— Война, товарищ майор. Карабин можно взять?

— На катере отдам. Еще утопишь.

Грузились спокойно. У порта еще отбивались не успевшие отойти немцы, в бухте горела полузатопленная БДБ, но все это меркло в слитном грохоте — с рассветом началась артподготовка: Приморская армия переходила в наступление с северного плацдарма. Туда одна за другой шли шестерки штурмовиков, шли истребители, там кипел воздушный бой, туда работала вся артиллерийская группа с таманской косы.

Буксир подвел огромный паром, набранный на двухсотлитровых немецких бочках. Два легких танка, ящики с боеприпасами…

— Товарищ майор, мне, наверное, батальон искать нужно, — неуверенно сказала Марина.

— Сержант, вы откомандированы в распоряжение Управления СМЕРШ армии, — хмуро сказал майор. — На борт шагом марш. И до госпиталя от Чашкина ни на шаг…

К полудню танки 63-й бригады смяли оборону противника у Булганака. Немцы и румыны начали спешный отход к Феодосии…

Сержант Чашкин (Леша, Алексей его звали) успел побывать в госпитале, вернуться в СМЕРШ армии и погибнуть в апреле под Севастополем. Не на задании — машина на мину наскочила. Из всех «эльтигенских» Марина встречала лишь Лукича — мизинца у «папаши» на левой как не бывало, а так орел. Усы отпустил, помолодел. Остальные, кто где… Сергей Вячеславович вот в Касимове. Здесь, наверное, уже в сентябре земля стылая…

А тогда санинструктор Шведова и сама в госпиталь угодила. «Общее истощение», да еще бронхит мерзкий. В день выписки узнала — требование на нее есть. Из штаба армии. Не забыл. Он вообще никогда ничего не забывал. Как же так с самолетом получилось? Он чуткий был, с интуицией…

Опять глаза проклятые…

Черт, ну почему все так сложно вышло? Даже минуты пореветь нет. Эти… чуждые из какой-то будущей параллельности. Кто их звал? Не наша она, их чужая и искаженная будущность…

«Диверсантка» стрельнула выхлопом и покатилась вниз. Впереди лежал водяной простор, по глади крошечный катер буксировал какое-то старинное грузовое корыто. Ничего, сейчас лето. И не 43-й.

22 июня

Утро

37-й гвардейский стрелковый корпус наступает на Олонец. 98-я и 99-я гвардейские стрелковые дивизии при поддержке 100-й гвардейской стрелковой дивизии и танков подвижной группы ведут упорные бои в районе Назарьевской и Пустоши.

Берег Ладожского озера у деревни Юшкова.

(Район сосредоточения и посадки

на транспорты 70-й отдельной морской

стрелковой бригады).

13.30

Попутный прогуливался в накинутой на плечи телогрейке. Вот как человек умудряется держать себя столь многозначительно, что фуфайка в масляных пятнах выглядит маскировкой, скрывающей погоны не иначе чем полковничьи? И фуражка полинявшая этого впечатления совершенно не портит. Спешащие офицеры козыряют, ушлый рядовой состав вообще стороной норовит проскочить. И ведь ничего такого грозного майор не орет, кивает одобрительно, а вот поди ж ты…

Погрузка заканчивалась. Грузились десантники с поставленных у берега барж. Орудия, автомашины, лошадей уже загнали на транспорты — цепочка разноразмерных судов темнела поодаль. Постепенно и катера отходили от импровизированной пристани. Прибрежная роща, порядком вытоптанная, поредевшая и захламленная всякой военной тарой и иным мусором, на глазах пустела. Прорысили опаздывающие связисты, обвешанные катушками с телефонным проводом. Попутный погрозил пальцем — телефонисты поднажали, протопали по сходням.

Марина издала какой-то звук вроде возмущенного фырканья. Женьке и самому было неудобно за начальника — люди работают, суетятся, а он дундуком напыщенным гуляет, пузо по-наполеоновски выпячивает. Нет, понятно, что так надо. С командованием десанта майор живенько мосты-контакты навел. Собственно, опергруппу здесь ждали. Особист бригады аж волновался. Это ж даже не из фронтового управления прибыли, а вообще из Москвы…

Опергруппа со своим скромным скарбом сидела у штабеля пустых снарядных ящиков. «Диверсантку» оставили отдыхать у комендантской землянки. Прикрытую масксетью, все как положено. Сдана под охрану, сберегут. Надо думать, побитость полуторки, так же, как ватник майора, воспринимается — многозначительной мимикрией. У нас же всегда так: транспорт невзрачный, лица банальные, зато новые масккостюмы так глаз и режут.

Между тем было прохладно — с озера «нанесло свежести», как выразился Торчок. Надо бы всем телогрейки заиметь…

Уходили дальше от берега транспорты. Старые, крупные «Стенсо», «Ханси», баржи… Канонерки «Бира», «Конструктор», «Селемджа»…

— Я-то кумекал — на самом пароходе пойдем, — пробормотал ефрейтор, провожая взглядом выглядящее вполне солидным и надежным судно.

— Если что, катером живо на борт перекинут, — хмуро заверил Коваленко.