Наверное, чтобы понять, что же на самом деле из себя представляют драконы, стоило один раз увидеть драконов в действии. Не в мирном, не в созидательном, а именно в буйстве схватки, когда от столкновения сил дрожит земля. Я едва поспевала выхватывать взглядом происходящее.

Алвис, оказывается, успел разделаться со вторым учеником отступника, и теперь тот остался один. Он — и костяной дракон, порождение извращенной некромантской мысли. Черный быстро приспособился к перемене состава в его боевом лагере.

Теперь он держал щиты, ограждая Эйнара от разрушительной магии отступника, а Эйнар…

У меня сердце замирало от ужаса и восторга. И я даже не могла толком сказать, чего больше боялась — за него или его. Потому что дракон был страшен, и в своей истинной ипостаси и в человеческой.

Казалось, в буйстве стихий невозможно было ничего разглядеть. Но все же тот момент, когда Эйнар ухватил бывшего сородича за шею, с диким ревом перекинул через себя и грохнул о землю, а потом, пока умертвие не опомнилось, мгновенно превратился, и заклинание с огненным росчерком пробило щит некроманта и врезалось ему в грудь — этот момент я разглядела так четко, будто кто-то замедлил его специально для меня.

Фигура в балахоне пошатнулась, нелепо взмахнула руками и упала — сначала на колени, а потом ничком на истоптанную траву. Костяное порождение некромантской магии, не успев толком подняться, рухнуло обратно, мгновенно истлев и осыпавшись белым пеплом.

Эйнар застыл, сжимая кулаки и тяжело дыша. Алвис медленно опустил вскинутые руки. А в следующее мгновение оба, будто сговорившись, рванули в мою сторону.

— Ну и чего расселась?! — проскрипело над ухом. — Брысь отседова!

Удар клюкой меж лопаток — и я с хрипом вдохнула, распахивая глаза, успев увидеть два склонившихся надо мной лица, а потом сознание снова померкло и на этот раз удерживать его я не стала.

— Все же, ректор Эйнар, — строго произнесла я, глядя на вошедшего дракона снизу-вверх, подтянула одеяло повыше, чтобы наверняка скрывало грудь, и расправила складки на нем, — у нас с вами очень нездоровые отношения!

Дракон, слегка выбитый из колеи таким приемом, даже на мгновение остолбенел на подходе, и я со вздохом добавила:

— В том плане, что здоровьем тут и не пахнет! Что ни свидание — то в лазарете!

Эйнар хохотнул, запрокинув голову, и я разулыбалась, довольная, что подготовленная шутка имела такой успех. Лежать мне уже порядком надело, вот и развлекала себя, как могла. В отличие от некоторых ректоров, я пациенткой была примерной, не буянила, не рвалась из постели и исправно и не морщась (почти!) глотала все, что предлагала мне Маргрит.

Впрочем, природное терпение и смирение были не причем. Исключительно здравый смысл — если уж она дракона стреножила, то куда рыпаться бедной человечке…

— А я говорил, что надо было идти в целители, — хмыкнул Эйнар, присаживаясь рядом на постель.

Шершавые пальцы коснулись щеки, обвели контур лица, скользнули дальше, зарываясь в распущенные волосы, плотно обхватывая затылок, чтобы не дать увернуться от поцелуя. Можно подумать, я бы стала!

— Ах вот зачем ты это предлагал, ящерица расчетливая! — выдохнула я ему в губы прежде, чем была лишена дара речи.

— Маргрит говорит, ты хорошо себя ведешь и быстро идешь на поправку.

— Ну, мне теперь торопиться некуда, — философски заметила я и поерзала спиной по подушке устраиваясь удобнее.

Эйнар улыбнулся, как мне показалось, несколько задумчиво, и вдруг произнес:

— Мы закончили расследование.

Всю игривость и налет скуки с меня мгновенно смыло.

Ну? Ну?! Где мои подробности?!

Ректор хмыкнул, погладил меня по голове и начал рассказ.

Отступника звали Киран Даст и когда-то он учился в академии.

Он был случайным сыном дракона и магички одного из темных родов, вот только родился неудачненьким. Отцовских крыльев ему, ясное дело, не досталось, а мать от рода отказалась, потому и ребенка ее никто не принял. Вот только несмотря на это самолюбия Кирану было не занимать. Нос задирал, верил, что ему должна достаться какая-то огромная сила, у него же вон какие предки.

Впрочем, он действительно был умен и довольно силен, и в академию поступил без особых трудностей. А вот там начались проблемы. Тех, кто послабее, он унижал, равных пытался подмять, тех, кто сильнее, люто ненавидел. К драконам относился странно — с одной стороны, в глаза заискивал, лебезил, норовил услужить, а с другой

— чувствовалась от него какая-то враждебность, нехорошая, злая. Но наставники списывали на застарелую обиду на отца, который не то, что не принимал участия в жизни своего ребенка, но и, вполне возможно, не знал о его существовании. Драконы в эту историю не лезли, какое их дело?

Он прилежно доучился до седьмого витка, а там, когда до выпуска оставалось всего ничего, случилась драка. Когда в очередной раз Киран принялся бахвалится, да как он силен, да кто его родители, парень из тех, кого он все пытался задеть, его высмеял — да опомнись, наконец, придурок. Матери ты был не нужен, а отцу и подавно, задрал ей подол разок и был таков, а ты тут нам заливаешь про драконье наследие!

Киран вышел из себя и ударил. Ударил магией да так, что чуть не до смерти — наставник еле успел оттащить. А на разбирательстве, вместо того чтобы признать свою вину, он заявил, что увидит парня еще раз и прибьет, чтобы наверняка. Потому и был исключен из академии.

Это все Эйнар знал и помнил, и вспомнил бывшего ученика, едва смог заглянуть под капюшон. А вот чтобы выяснить его дальнейшую судьбу пришлось покопаться в прошлом.

После исключения Киран не опустил руки и почти сразу нашел себе учителя, что не удивительно, он все же был талантлив, хоть и не исключителен, как ему хотелось бы. Выучившись, много ездил по Империи, предположительно — приглядывался к темным родам. А еще — проводил свои опыты. Идея обрести положенное, как он считал, по праву рождения могущество прочно засела у него в голове. Жажда стать равным, стать сильнее, доказать всем, как они ошибались. Стать сильнее драконов и войти в темный род на правах равного. И сколько тех, в ком текла драконья кровь, полегли на алтарь его честолюбия, невозможно теперь и сказать.

Так он добрался до Эстана, где и осел. Чем-то Ривад его особенно привлекли.

Он набрался терпения и ждал. Продолжал свои изыскания, учеников даже набирал. И следил, ждал подходящего момента. Может быть, хотел напроситься в вассалы или предложить себя в качестве достойного мужа, теперь уже неизвестно.

Но Ривад — сильны, они абы кого не возьмут, здесь нужно было действовать осторожно. Здесь нужен был подходящий момент.

И от его пристального, бдительного ока не укрыли фонарики старой Альбы то, что происходило в поместье. Благоприятный момент для отступника настал, и он рассудил, а зачем вымаливать то, что он может взять силой и в полной мере.