– Вы побледнели, Никита, – заметил Мазаев. – Что-то не так?

– Н-нет, все в порядке. Немного душно. – Он засунул два пальца под воротник рубашки и оттянул его. Как начать, чтобы не получить отказ сразу?

Итак, думал Никита, он пришел показать Мазаеву фотографию, которую ему дала Ольга. Она спросила, как он подумал тогда, из любопытства, где живет его знакомый. Но теперь он ясно вспомнил, как побледнела она, когда услышала название улицы: «Островитянова». Она ничего не добавила, и он выбросил вопрос из головы.

Сейчас он сидел в доме на улице Островитянова. В квартире Мазаева. Нет сомнений, что кто-то наведывался сюда, желая заполучить барана. Но это не знакомая Ольги, а ее конкурент, из тех, кто хочет вытеснить атабасков с их родовой земли.

Никита почувствовал, как взмокла шея под черной водолазкой. Он поднял руку, снова засунул пальцы под воротник, провел ими, пытаясь еще шире растянуть ворот. Но горло сдавило, он расстегнул верхнюю пуговицу.

Так что же теперь?

Он плохо соображал, потому что не спал в эту ночь. Никита лежал в постели, пытаясь отделаться от видений, мучивших и доводивших его до телесного восторга.

Он вспоминал Ольгу. Ее лицо, ее глаза, волосы, руки, талию, ноги. Все, что видел, а то, чего не видел – воображал. У нее невероятно белое тело, думал он, она похожа на Белоснежку, эта женщина из Арктики. Он увидит ее всю, он исследует каждую клеточку ее кожи, он пересчитает все родинки на ее теле. Наталья Петровна говорила, что люди, у которых много родинок, счастливые и живут долго. У него много, на спине, она их сосчитала еще в детстве; Никита запомнил – у него их девятнадцать, больших и маленьких. Но до сих пор он не испытал большого счастья. Наверное, потому, что не встретил Ольгу. А теперь встретил. Она ему нужна, необходима. Значит, тотем, который сейчас в квартире Мазаева, он получит, найдет способ – как.

– Послушайте, – неожиданно твердым голосом сказал Никита. Его сердце грохотало о ребра. – Владилен Павлович, на что вы могли бы поменять фигурку барана? Кроме денег, конечно?

Мазаев уставился на него.

– Вот вопрос так вопрос. – Владилен Павлович внимательно смотрел на Никиту. Глаза его мгновенно переменились, как будто внутри включился свет. – В нем я что-то чувствую, а что – сам не знаю. – Он поджал губы. – Из чего прикажете выбирать?

– Из того, что вы видели, – сказал Никита.

– Где же? – быстро спросил Мазаев.

– У меня. У меня дома. Помните, вы смотрели то, что в шкафах?

Мазаев молча изучал лицо гостя.

Владилен Павлович не просто изучал гостя, он пытался проникнуть под его светлую шевелюру. Волосы упали Никите на лоб, они прилипли, Мазаев заметил. Что-то особенное «варилось» там, внутри. Но что?

– Знаете, Никита, – сказал он, – если бы не вы задали мне вопрос, а кто-то другой, я не усомнился бы ни на йоту, что у вас на барана есть свой покупатель. Который даст вам еще больше, чем мне. Но я вас чувствую. У вас на уме что-то другое.

– Да, – сказал он. – Моя собственная жизнь.

– Ох. – Мазаев побледнел. – Неужели так попали?

– Попал, Владилен Павлович, не то слово. Я пропал.

– Вы серьезно?

– Более чем.

– Никакой другой вещью не откупиться? – озабоченно спросил Мазаев.

Никита хмыкнул:

– Откупиться? Нет. Я должен...

– Погодите, молчите. Дайте сообразить... Момент. Сейчас я пошарю по вашим полкам. М-м-м... Нет... это нет. Или... если да, то две за одного барана... Лучше три, чтобы не рисковать...

Никита наблюдал за ним, голова Мазаева, ему казалось, похожа на корпус дорогих швейцарских часов. Ему видно, как качаются маятники, как зацепляются зубчиками крошечные шестеренки, свидетельства неподражаемого мастерства.

– Есть, – сказал он. – Есть одна вещь. – Владилен Павлович наклонил голову, теперь он смотрел на Никиту исподлобья.

– Согласен, – быстро проговорил Никита.

– Вы не знаете, что я у вас попрошу, – усмехнулся Мазаев.

– Все, что попросите. – Никита услышал в своем голосе отчаяние. Оно ему не понравилось, он добавил как можно тверже: – Вы получите все, что скажете.

– А если я скажу, что хочу вашу квартиру? Вы слишком опрометчивы, мой друг. – Мазаев хихикнул. – Недурно переселиться на Тверскую из этих мест, а?

– Я бы сказал «да», – улыбнулся Никита не без облегчения, – но она не только моя, она и моей матери тоже. А она женщина решительная.

– Наслышан, – кивнул Мазаев. – Нет, не бойтесь, я не такой... гм... разбойник. Обмен должен быть из одной сферы. Поэтому... – Мазаев назвал вещь.

Никита вздрогнул. Самая первая находка деда на Урале. Идол, которому нет равных ни в одном музее.

– Согласен, – выдохнул Никита.

– Вы с ума сошли, – тихо проговорил Мазаев.

– Еще нет. Но если не получу барана, сойду. – Он провел рукой по лицу снизу вверх, потом по волосам. Отцовский жест должен был укрепить его намерения и поддержать.

– Да на что он вам сдался? – Мазаев всплеснул руками. – Он на самом деле того не стоит. Тот, кто мне дает за него столько, я говорил вам, дает не свои. Она нужна ему для шантажа. Не сомневаюсь ни единой секундочки! Вам-то зачем?

– Я не могу сказать. – Никита покачал головой.

– Когда сможете, тогда поговорим, – рассердился Мазаев.

– Вы не хотите пермского бога? – спросил Никита. – На самом деле? Вы считаете, он не стоит барана?

– Он стоит больше барана. Но я... опасаюсь вашего бога. – Мазаев вздохнул. – А если отомстит?

– Кто это говорит! – Никита рассмеялся. – Вы! Разве вы верите во что-то, кроме... – Никита осекся. Очень вовремя, потому что слово, которое собиралось выскочить, могло обидеть Мазаева. «Денег», – хотел он сказать.

Мазаев не обратил внимания на заминку, его слишком раззадорила возможность получить вещь, о которой он мечтать не мог.

– Этот идол – дух вашего деда, от которого пошел ваш отец... Потом вы, потом пойдут ваши дети... – Владилен Павлович тряс головой быстро, мелко.

– У меня не будет детей, если я не получу снежного барана, – сказал Никита.

Мазаев открыл рот. Никита увидел, как влажно блеснули фарфоровые зубы.

– Он что, влияет на потенцию? По-моему, сегодня она легко поддерживается другими способами, – хмыкнул он. – Смотрите телевизор, вам покажут.

– У меня нет телевизора, – признался Никита.

– Вот как? Вы меня удивили, впрочем, нет, не сильно.

– А вы меня – очень. Просветите...

– Не по моей части, – фыркнул Мазаев.