Автор песен и бессменный лидер группы «Крематорий» Армен Григорян так вспоминает об этом эпизоде:

«В самый кульминационный момент, когда она уже вышла в большой зал квартиры нашего приятеля, сейчас не буду называть его фамилию, она слишком громкая, чтобы ее произносить, вдруг вдалеке, но это услышали все, — ключ в дверях чик-чик. Родители вернулись с дачи в самый неприятный момент. Я помню, когда мы ехали в лифте, главная героиня там надевала все свои одежды, а я нашел барабан на крыше булочной, куда он попал из окна десятого этажа».

В конце восьмидесятых из страны рок-опер, Бродвея и кока-колы приезжает сам Вилли Токарев. Его творчество до сих пор было в СССР полузапрещенным, поскольку разрешенным творчество человека, когда-то сбежавшего из нашей прекрасной страны в Америку, быть не могло.

В Стране Советов Вилли уже король шансона, он давно пошел по рукам на обычных кустарных аудиокассетах, как когда-то Высоцкий или Галич. Но его поклонникам и приснится не могло, что когда-нибудь их кумир покинет свою Америку и приедет спеть им в СССР. Поклонники были очень удивлены, но переменами в стране, из которой он когда-то уехал, был не меньше удивлен и сам певец. С Тайванчиком Токарев познакомился так: выступал в «Хаммер-центре», в Москве, в 1988 или 1989 году, кто-то выбежал из толпы и дал ему в газете большой и тяжелый сверток. Когда Токарев посмотрел — там было столько денег, что им не надо было уже обращаться к директору, чтобы просить у него на суточные, там хватило бы и на год.

Госконцерт устраивает Вилли Токареву тур по Советскому Союзу. И вот все наконец увидели этого небольшого, по сравнению с американскими небоскребами, человека со странными усами американского буржуа прошлого века. Но в глазах советской власти и советских людей — это уже не какой-то злой империалист, Мистер Твистер, владелец заводов, газет, пароходов, а уважаемый богатый сэр, что приехал в СССР просто попеть свои песни. Что подумал Вилли про Россию? Что подумал, то и спел. Вилли Токарев вспоминает:

«Я был на одном, на одном вечере, рядом сидели цыгане из «Ромэна». Популярный цыган Слава, который хорошо поет и играет, берет рюмку и говорит: «Эх, Россия, моя бедолага!» Ну как вообще можно не обратить на это внимание? Я говорю: «Слава, разреши мне взять как рефрен то, что ты сказал, я напишу, что это твоя идея». Я так и написал. Это стало песней «Россия, моя бедолага».

На смену старым понятиям приходят новые понятия и новые криминальные структуры. Для ликвидации дефицита и улучшения качества обслуживания постановлено открывать кооперативы. Операция «кооперация» обернулась полнейшим крахом, происходит полная криминализация страны.

Рок-волна в конце восьмидесятых смывается наводнением популярной музыки. В Стране Советов самым популярным движением становится Движение Поп во всех смыслах этой фразы.

Получившая обидную кличку «попса» летит над страной как фанера над Парижем. Не выдержав конкуренции с новой попсой, постепенно распадаются многие советские вокально-инструментальные ансамбли, уходит в творческий отпуск и лидер самого популярного советского ВИА «Земляне» Сергей Скачков, он уезжает куда подальше, в глушь, в Воркуту. Музыкант вспоминает:

«Общий был спад, переломный. На этот момент мы немножечко приостановились, я уехал в Воркуту и всю дорогу слушал «Ласковый май», смеялся. Страна какое-то время слушала эту музыку, а потом все рухнуло ниже плинтуса».

Следуя веяниям моды, рокер и шоумэн Бари Алибасов становится самым настоящим попсовиком. На основе Саратовской филармонии он создает новую музыкальную группу «На-На», поскольку сами филармонии в восьмидесятых трещат по швам так же, как обтягивающие наряды на-найцев.

Зрители Московского международного музыкального фестиваля мира

Абсолютное ощущение, что происходит полный развал не только в государстве, но и в голове каждого отдельно взятого жителя СССР. Как вспоминает Бари Алибасов, «вся Тверская, от Кремля до Белорусского вокзала, была заставлена лотками, на полу лежали товары народного потребления, жратва — все вперемешку. Газетенки, пылища, грязь, кирпичики, камешками какие-то тряпочки были прижаты. Это просто представить себе невозможно».

Огромное количество вчерашних комсомольцев сняли с себя значки, надели костюмы «Адидас» и пошли осваивать новую профессию рэкетира.

Надо было собрать братву, надо было, чтобы были авторитеты, надо было назначить сходняк и там принять решение. И, кстати сказать, первыми, кто оказался мишенью тогдашних рэкетиров, стали шашлычники и артисты. Артисты, конечно, собирали больше.

Пока Страна Советов осваивает новые криминальные профессии, новую поп— и рок-музыку и примеряет джинсы-варенки, где-то на севере Свердловской области, в городе Ивдель, в колонии усиленного режима течет своя жизнь. И в ней нет особых перемен.

Александр Новиков, поломанный, но не сломленный, большую часть срока проводит в карцерах. Там температура минус 40, лед на полу, 30 суток в полусогнутом состоянии. Единственный шанс не замерзнуть насмерть — оставить на ночь кусок хлеба.

Единственное спасение — тонкая труба в стыке пола и стены. Подняться во весь рост невозможно. Помогает только то, что целыми днями в голову лезут стихи. Записать не на чем, поэтому Новиков постоянно бормочет их себе под нос, чтобы не забыть.

«У нас матрасов и простыней не выдавали, только шканаль отстегивали, опускали на ночь. Чуни под голову — и все.

Я просыпаюсь ночью, а там столик, в стенку привинченный, такая железка столик заменяет. Слышу ночью, вечером: дзынь, дзюнь. Я глаз открываю и вижу: крыса прыгает и лапой пытается сбить хлеб, который у меня остался.

И вот наконец слышу шаги. В тюрьме по шагам определяешь точно, зачем идут: добавлять или освобождать. Я слышу какие-то «добрые» шаги. Открывают дверь: выходи. А я сижу и встать не могу, уже скрючило от холода, не разгибаюсь, дрожит все внутри. Встаю по стене, кое-как. Иду, вышел на улицу. А снег был такой яркий, белый… Никогда не мог понять, что такое альпинистская болезнь, а вышел на снег и прямо сразу как ослеп — темно перед глазами — и все».

И в то же время существует параллельная жизнь в стране. Жизнь, в которой нет дефицита и скудных пайков, жизнь, в которой не знают, кто такой Виктор Цой или «Ласковый май». Эта жизнь, которой продолжает жить элита Страны Советов. А что самое главное для любого чиновника? Комфорт и вкусная еда.

Появляются так называемые первые заказники, или, как их принято сейчас называть, закрытые корпоративы.

Вспоминаетшеф-повар Аркадий Далакян:

«Мы делали красивые блюда из стерляди, из баранины. Гусь, утка… Обслуживали несколько человек, чуть ли не перед каждым чиновником стоял официант.