Ногарэ быстро поднял стопки монет и с удовольствием посмотрел, как послания сами собой скручиваются в свитки. Что же, теперь он должен уделить время очень срочному делу, которое его злило, так как он не знал, с какого конца за него взяться. Ногарэ наконец понял, как обратить себе на пользу преданность Арно де Тизана. Причем не тратя на это ничего, кроме обещания пожаловать ему должность старшего бальи шпаги вместо этого плута и предателя Аделина д’Эстревера. По сути дела, разочарование де Тизана в монсеньоре де Валуа было главной причиной, побудившей того к лояльности по отношению к Ногарэ. Разочарование, которое он, приняв помощника бальи Мортаня у себя, искусно и незаметно разжег двусмысленными фразами советника и полуправдой. Правда, тоже мне!.. Всего лишь средство подсластить слишком горький или несвежий напиток. Править можно лишь с помощью лжи и обмана, лишь сохраняя искренний вид. Мессир де Ногарэ в совершенстве владел этим искусством. Рассуждая таким образом, он не сомневался, что де Тизан поверит его словам, как Святому Писанию. Поставив де Тизана на это место, вне зависимости от того, что подумает об этом толстый Валуа, политический ум которого не являлся его самой большой добродетелью, Ногарэ будет из-за кулис управлять графством Перш. А вслед за этим ему только и останется, что прибрать к рукам весь бретонский анклав.

Ножан-ле-Ротру, Ги де Тре… как отделаться от него, чтобы продвинуть вперед свою пешку?

Разве ему не хватило хитрости и ловкости, чтобы не воспользоваться преждевременно убийствами этих несчастных уличных детей? Представить Ги де Тре соучастником, пусть даже пассивным? Нет, слишком поздно! Он найдет другой повод отстранить этого хлыща от должности бальи, чтобы расчистить место Тизану.

Ножан-ле-Ротру, декабрь 1305 года

Полностью разбитый и опустошенный, Арно де Тизан присоединился к Ардуину Венелю-младшему тем же вечером в таверне «Напыщенный кролик». Когда ужин был закончен, де Тизан заявил сварливым тоном:

– У меня такое ощущение, что мы ничего не добьемся. Будет ли разумно с нашей стороны продолжать эти поиски правды?

– Что я слышу? – воскликнул мэтр Высокое Правосудие. – Речь идет о подлом убийце вашей дочери. Он должен заплатить за свое неслыханное злодеяние.

– О… я и в самом деле что-то не то говорю… это все усталость от долгой скачки. Мне ведь уже не двадцать лет!

– Мы выезжаем на рассвете, сеньор бальи. Здесь у меня осталось одно исключительно срочное дело. Дело, где я должен попросить вашей помощи. Мне нужно встретиться с дамой, несправедливо обвиненной в отравлении. Ручаюсь вам, я смогу это доказать благодаря научным знаниям доктора Мешо, который любезно предложил свою помощь.

– Помощь будет вам оказана, если это только в моих силах.

– Уверен, что это так. Для этого нужно испросить позволения у сеньора Ги де Тре, которого вы немного знаете.

– Завтра я отправлю ему послание.

– Весьма вам обязан, мессир.

– Не настолько, как я вам, – заметил помощник бальи и добавил в своей обычной въедливой манере: – И тогда я буду меньше должен вам по счетам?

В него тут же уперся непроницаемый взгляд серых глаз:

– Как пожелаете, мессир. Я не веду счетов там, где речь идет о признательности.

Щеки Арно де Тизана залил румянец стыда. Он будто получил оплеуху. Вставая, помощник бальи процедил сквозь зубы:

– Черт побери, к отсутствию проницательности я добавляю еще и грубость. Прошу простить меня за эту бестактность. Думаю, самым лучшим для меня будет отправиться спать. Желаю вам доброй ночи.

* * *

Едва он исчез наверху лестницы, как к Ардуину подошла матушка Крольчиха, осведомившись:

– Я слышала, что вы собираетесь выехать на рассвете.

– Да, так и есть.

– Вам бы следовало предупредить меня, чтобы я приготовила хорошей еды, которая придаст вам сил, и что-нибудь перекусить в дорогу, – жалобно произнесла она. – Подумайте, что будет с моей репутацией, если кто-нибудь покинет мое заведение с пустым желудком! И могу ли я спросить, куда призывают вас дела? Снова в Беллем?

– Нет, на этот раз в окрестности Клерет. Мой… друг хочет побеседовать с теми, кто последний видел его дочь живой.

– О, бедняжка, какое ужасное несчастье! Какая жалость, когда ребенок уходит раньше тебя…

– Честно говоря, он совершенно раздавлен своим горем. Матушка Крольчиха, с вашего позволения, я отправляюсь поспать несколько часов.

– Конечно. Отдыхайте, тем более что небо сегодня такое тяжелое и низкое… Не удивлюсь, если пойдет снег.

И матушка Крольчиха отправилась на кухню, чтобы предупредить Сильвин о раннем отъезде двух постояльцев.

Окрестности женского аббатства Клерет, декабрь 1305 года

Предсказание матушки Крольчихи подтвердилось уже ночью. Промерзшую землю покрыло на три пальца густым холодным снегом. Ардуин подумал, что это может задержать их в дороге. У Фрингана уверенный шаг, а вот за лошадь де Тизана он бы не поручился. Та с неуверенным видом наклоняла голову и раздраженно фыркала.

Если верить короткому списку, неохотно выданному Бландин Крезо, секретаршей аббатисы, Анриетта отправилась с визитами за пожертвованиями к трем близким соседям аббатства. Поездка на два дня или, самое большее, на три, если принять во внимание, каким медленным шагом передвигалась ее лошадь. Во всяком случае, согласно традиции, помимо обязательной суммы, сборщики пожертвований собирают штраф с виновных в некоторых проступках, повторение которых обернется более тяжелым наказанием. Ну и, разумеется, они должны предоставлять кров и стол монахам или монахиням, собирающим деньги для святой обители.

Ардуин был уверен: отправившись той же дорогой, что и убитая монахиня, они соберут немало любопытных сведений. Впрочем, первое посещение не оправдало надежд, несмотря на то что прием им был оказан самый любезный. Супружеская чета Лекок, толстые фермеры, не переставая ворчали, что уже столько лет должны платить такую большую десятину[172] с урожая и с убоины[173]. Самый настоящий грабеж, с их точки зрения. Ардуин, хоть в глубине души и находил забавными их причитания, сразу понял, что добрые фермеры довольны, что кто-то пощипал Церковь и епископа.

– Этому ведь ни конца ни края не видно! Несколько денье туда, несколько денье сюда… Даже для того, чтобы сдохнуть, и то плати им! А еще работай, за скотиной ухаживай, трясись над каждым кусочком! – возмущалась матушка Лекок.

Арно де Тизан счел себя обязанным сердито оборвать эти кощунственные речи.