– А тебе какое дело? – Дерябин удивленно хлопает ресницами.

– Так, интересно. Тебе же, наверное, неподписанные протоколы снятся. И кровь с чернилами вперемешку.

– А тебе?

– А мне поле с ромашками. И знаешь почему?

– Да пошел ты… Значит, так. Не подпишешь свое участие в заговоре против товарища Микояна, пеняй на себя.

– Зачем мне убивать Анастаса Ивановича? Он же хороший нарком. А пугать меня не надо. Хуже уже все равно не будет.

– Зачем убивать, спрашиваешь. Я тебе расскажу. – Дерябин закладывает руки за спину и, делая круги по кабинету, громко выкрикивает отдельные обвинительные фразы: – Ты еще, гад, в Нью-Йорке это задумал. – Три шага. – Там ты, продажная тварь, с белогвардейцем Слободским часто уединялся. – Еще три шага. – Вы обо всем, гниды, договорились. За деньги ты продался. За кровавые деньги американского империализма. – Останавливается. – Потому что в душе ты троцкист!

– С офицером союзного государства Иваном Слободски я один день работал по ленд-лизу, – возражает Зелен.

– Знаем мы этот ленд-лиз! – Дерябин снова усаживается за стол, хватает ручку и начинает быстро что-то писать. Не отрываясь от писанины, кричит: – Ты у меня тут сдохнешь, собака!

Продолжает быстро писать, время от времени выкрикивая брань и угрозы. Зелен понимает, что следователь ведет себя неадекватно. Раньше с ним подобного не случалось. Что он там пишет? Внезапно майор вскакивает, подбегает к заключенному, сует ему под нос исписанный лист. Сверху листа крупно: «Читайте быстро. Я очень рискую». Дальше мельче, Зелену трудно читать. Глаза устали от конвейерных допросов, слезятся. Дерябин держит бумагу, но кричать не перестает. Моисею Семеновичу его фальцет мешает сосредоточиться. Но заключенный заставляет себя сконцентрировать внимание. Наконец ему это удается, и он читает:

«Я свояк вашего друга Николая Вострикова. У вас нет выхода. Микоян вас сдал. Подпишите только на себя. Согласитесь, что лично хотели убить наркома. Можете никого больше не указывать. Если вы этого не сделаете, арестуют Клаву и Мишу. Если подпишите, жизнь вам сохранят, а семью оставят в покое. Завтра следователя заменят. Я вас больше не увижу».

Моисей Семенович кивком дает понять, что текст прочитал. Дерябин, продолжая орать, идет к столу, закуривает и сжигает листок.

– Я подумаю, – тихо говорит Зелен.

– Подумай, жидовская сволочь! – вопит Дерябин и вызывает конвоиров.

Зелена уводят в камеру. В ней больше пятидесяти заключенных и только двадцать коек.

– Туган, смотри, сам начальничек Главспирта возвернулся!

– Точно, Петух, а я думал, его уже шлепнули. Хотел чифирчиком помянуть.

Но блатных в камере мало, больше политических. Несколько заключенных встают и стеной идут на воров. Те сникают:

– А мы что? Мы ничего… Шутканули только…

Сокамерники сочувствуют Зелену, которого двое суток держали на ногах. Зелену освобождают место. Моисей Семенович благодарит, ложится на койку, но уснуть не может. Так и лежит с открытыми глазами до утра.

Утром его ведут на допрос, и он делает добровольное признание.

Екатеринбург. 2000 год. Март

В одиннадцать часов по местному времени к подъезду отеля «Урал» подкатывает черный лимузин с затемненными стеклами. Из дверей отеля выходит Алекс Слободски в великолепном синем костюме в мелкую полоску и при галстуке. Водитель в униформе распахивает перед ним дверцу салона. Алекс жестом указывает, что предпочитает сесть впереди, усаживается на переднее сиденье, и лакированная черная сигара плавно трогается с места. С небольшим интервалом с автостоянки отеля отчаливает темно-зеленый седан «Рено» и у первого перекрестка нагоняет лимузин. Перед светофором обе машины стоят рядом. Затемненные стекла не дают возможности заглянуть снаружи в чрево лимузина. Зато салон «Рено» просматривается прекрасно. Даже серьгу в ухе пассажира разглядеть не составляет труда.

Некоторое время они так, вместе, и катались по городу. Неожиданно лимузин резко прибавил скорость, и «Рено» начал постепенно отставать. Гонка по Сибирскому тракту длилась несколько минут, затем лимузин, резко сбросив скорость, свернул в подворотню старинного дома. Дом, видно, подлежал реконструкции; его окружали строительные леса. За двором тянулся пустырь, заваленный стройматериалами. Ни на строительных лесах, ни во дворе заброшенной стройки жизни не наблюдалось.

Темно-зеленая иномарка притормозила у подворотни, двое парней выскочили из машины и зашагали во двор. Черный лимузин, за которым они так упорно гнались, исчез. «Следопыты» переглянулись, пересекли двор и направились к пустырю. Как только они миновали штабели уложенного кирпича, на них набросились четверо, повалили на землю. Через минуту оба были связаны и могли только мычать: клейкая лента членераздельных звуков не пропускала. Связанных братков Андрей, Женя и Натан заволокли в просторный гараж, где ловкач Сергей и затаил своего черного монстра: старые ворота ремонтники сняли, а новых не навесили.

Андрей спокойно обыскал карманы «следопытов», Кроме документов на имя Тимофея Булкина и Руслана Туриева он обнаружил два ствола– «беретту» и «Макарова», нож с выкидным лезвием и два мобильных телефона.

– Оба из Новомытлинска, усмехнулся Сотов-етарший, разглядывая паспорта Булкина и Туриева. – Придется с ребятами поговорить. Но тебе, Сашка, лучше при этом не присутствовать.

Женя поднял с пола кусок арматуры и приготовился к «разговору».

Алекс оглядел спокойные лица своих молодых помощников:

– Выйдем-ка все на пару минут со мной. – и направился во двор. Сотов и молодые люди двинулись следом.

– Дядя Семен, эти молодые гангстеры, конечно, мразь, но я-то не гангстер. Коли выяснится, что они работают на хозяина, постарайся перекупить их. Ну, а если их руки в крови старого профессора, делай с ними, что сочтешь нужным.

– Я понял, Сашка. Эти голубчики сейчас мне все расскажут.

Алекс кивнул и вернулся к лимузину. В том, что «голубчики» все расскажут, он ни минуты не сомневался.

– Приехали, просыпайтесь. – Сергей легонько тронул плечо пассажира. Алекс открыл глаза. Они стояли возле дворца бракосочетаний.

– Сережа, я не знаю местной специфики. Возьмите переговоры на себя. Сейчас половина первого. До четырех хотелось бы с церемонией покончить. Я вообще церемоний не люблю, а долгих тем более.

– Хорошо, Алекс. Я часто вожу свадьбы и всех работников загса знаю. Что я могу им пообещать?

– Столько, сколько нужно, чтобы они согласились. Вы же умный парень, разберетесь по ходу дела.

– Хорошо, я договорюсь. Вы не хотите перейти на заднее сиденье?

– Нет, там я просплю до ночи.

Сергей надел кепку с кокардой и решительным шагом направился к парадному дворца. Алекс проводил его взглядом, зевнул и открыл свой ноутбук.