Босх нередко изображает таверну как место порока и упадка. Помимо социально-дидактического напутствия посредством демонстрации примеров неподобающего поведения, – важно, что сам ад в средневековой культуре часто репрезентируется как кухня, на которой жарят, парят, раздирают и всячески наказывают душу человека, представленную в форме тела.

Христос – выразитель, образец и гарант Божественного порядка. Христос есть начало и конец, альфа и омега, с Него всё начинается и к Нему всё возвращается; весь триптих разворачивается вокруг идеи связи начала и конца – творения и апокалипсиса. Линия горизонта едина для всех частей триптиха и связует генеалогию всечеловеческого падения. Озеро рая будто перетекает в озеро центральной части. Оно представлено также и в аду, но уже в замёрзшем состоянии, по нему скользят и проваливаются под лёд рискующие жизнью души.

Рис. 160. Симон Мармион. Видение Тнугдала, 1476 г. Ангел демонстрирует зияющую пасть ада, в чреве которого несчастные грешники претерпевают заслуженные муки. Уста ада поддерживают два гиганта, один из которых стоит на голове. Los Angeles. Getty museum. MS 30, f. 17r.

Потерю ветхозаветного рая искупила новозаветная жертва Христа. Утрата рая может быть преодолена мистическим соединением души и Творца посредством духовной любви и веры в Христа, а также путём посмертного слияния души и её Создателя после Страшного суда, в этом суть желанности смерти и апокалипсиса как возможности возврата души в лоно Господне.

Триптих Босха содержит идею о взаимосвязи начала и конца – и во вселенском масштабе, и в масштабе индивидуальной души. Левая створка демонстрирует, что в грехе есть надежда на искупление: пролитая Христом кровь может стать источником жизни, а древо познания – и крест, и искупление. Основные структурно организующие элементы триптиха – овал и круг. Босх создаёт образ мира: закрытые створки изображают земной шар. «Райская» створка центрирована сферой, внутри которой сидит сова, вокруг сферы разлито озеро, фигуры композиционно окружают Бога. Центральная панель преисполнена образами круга: «озеро Венеры», вокруг которого всадники образуют хоровод похоти, всевозможные шары и сферы, плоды и ягоды – всё выражает идею круга. На «адской» панели по полям шляпы «человека-дерева» и под «аккомпанемент» волынщика, образуя круг, шествуют пары, а взор, направленный в полуобороте самим «человеком-деревом» адресован Адаму, как бы смотрящему на него с правой створки, оба персонажа связаны с Древом и его попранием.

Рис. 161. «Ад музыкантов». Любители побаловать слух мучимы инструментами: арфа – распинает на струнах, барабан – заточает, шалмей (духовой инструмент) – орудие еретика, блок-флейта – в анусе, лютня – истязает грешников. Центральный инструмент – колёсная лира, из её деки высовывается женщина (возможно монахиня) с металлическим треугольником, на лире – слепец, поворачивающий рукоятку, подобно нищему попрошайке, он держит чашу в другой руке. От чаши вьется нитка с подвеской – металлическая печать на ленте: лицензия на прошение подаяния в определённом городе в определённый день. Адский концерт идёт полным ходом!

Рис. 162. Перед нами сцена в борделе. Средневековые нидерландские тексты описывают три греха, связанные с городской жизнью: кувшин (алкоголь), карты (азартные игры), женщина-проститутка, в её руках – свеча, атрибут борделей. Фрагмент ада, «Сад земных наслаждений».

В аду у Босха «кругов» меньше, тем не менее геометрически точный круг представляет собой яма для испражнений пернатого дьявола. Этот адский нужник визуально рифмуется с «озером Венеры» на центральной панели и водоёмом с монструозными существами на переднем плане створки «рая». Все три образа изображены как искусственно сделанное, старательно и ровно выкопанное углубление в земле. Они контрастируют с водоёмами, подобными естественным природным образованиям, также присутствующим на всех трёх частях триптиха.

В зависимости от контекста круг символизирует или совершенство космоса, или грешника, ведомого своими бесконечными и бессмысленными желаниями, порождающими череду новых желаний, насыщению которых нет конца. Круг выражает идею тотальности и всеобщности, неотвратимости и неизбежности Конца света и Страшного суда.

Внешние створки зеленовато-серой гризайли триптиха изображают землю. Отсутствие цвета может быть связано с моментом создания Бытия Богом – до сотворения солнца и луны. Сфера Земли наполняется водами, из них выступает суша с ещё нерасцвеченной потенцией флоры на ней. Бог – он изображен слева сверху – восседает в папской тиаре с книгой в руке в пустом «космическом» пространстве. Он творит Землю в виде шара, «из ничего», а рядом цитата из псалма гласит: «ибо Он сказал, – и сделалось; Он повелел, – и явилось» (Ipse dixit, et facta sunt: ipse mandavit, et creata sunt. Пс. 32:9). Однако параллельно визуальная часть высказывания может быть прочитана не только как третий день творения Богом мира, но и как Всемирный потоп, и даже как эсхатологический образ свертывания – тотального уничтожения мира, превращения его в ничто, из которого он и был создан когда-то Богом.

В этом триптихе, как и в «Возе сена», Босх акцентирует внимание на идее слепоты, глухоты, лености телесной, а следовательно – духовной. Множественные образы стекла – метафоры ненадежности, отстранённости, зеркального искажения, нарциссической зацикленности на своём отражении, на себе (в дальнейшем эта тема будет исчерпывающе развита в голландских натюрмортах на тему memento mori). Стекло в виде колб и алхимических сосудов наделяется негативными коннотациями: гордыня человека толкает его претендовать на тождественность своих деяний творчеству Создателя посредством алхимических практик, отчего гордец попадает в ад.

Рис. 163. Внешние створки

Однако триптих представляет множество противоречий, важнейшее из которых может быть связано с посланием Босха, осуждающего лжезнание, похоть и плоть, но в то же время выставляющего их на показ. «Сад земных наслаждений» предназначался для частного пользования: не для публичной демонстрации в церкви. Его заказчиком был Генрих III Нассау-Бреда. Сцены, изображающие обнажённое естество, для него не исключали вуайеристского и эстетического удовольствия от произведения искусства, которое должно было порицать желания и мысли смотрящего на него зрителя, одновременно вызывая их. Ситуация возникновения новых образов и мыслей, желанность и вожделение их с единовременным отрицанием и порицанием, представляется весьма характерной чертой для периода модификации картины мира Средних веков под натиском реалий Нового времени. Историософски мир мыслился как процесс губительного грехопадения, превращающегося в перманентный ад и ведущего к Страшному суду на земле. Босх – автор, работавший в духе секуляризации сакральных тем; он интегрировал грех, явленный абстракцией сцен библейского предания, или теологические концепты в бытовые формы, выраженные картинами повседневности – обычаями, нравами и культурой Нидерландов XV–XVI вв.