Не прерывая поцелуя, он что-то бормотал. Слова были неслышны, но, когда Хулиан приоткрыл ей рот, слегка задев зубами нижнюю губку, Скарлетт и без слов его поняла. Каждое новое прикосновение прохладного языка вызывало взрыв невиданных красок – мягких, как бархат, и вместе с тем звонких, словно звездные искры.

29

В ту ночь луна задержалась в небе дольше обычного. Серебряное око светила не дремало, когда Хулиан бережно взял руку Скарлетт в свою. Новым поцелуем, нежным и неторопливым, он безмолвно сказал девушке, что не намерен ее отпускать.

Сложись все по-другому, они бы не размыкали объятий, пока не встанет солнце и в небе, растревоженном грозой, не поднимутся радуги. Но Караваль шел своим чередом, поглощая дневные часы, чтобы на закате превратить их в волшебство. Еще одна ночь стремительно подходила к концу. В песочных часах Кастильо Мальдито почти все блестящие красные бусины просочились из верхней половины в нижнюю, подобно тому как опадают лепестки роз.

Скарлетт подняла глаза на Хулиана.

– Что такое? – спросил он.

– Мне кажется, я разгадала последнюю подсказку. Это розы.

Ей вспомнилась ваза, стоявшая за дверью рядом с черной коробкой. Тогда она опрометчиво заключила, будто и цветы, и платье присланы одним и тем же человеком. Что означали эти розы, Скарлетт и теперь не знала, однако они попадались ей на протяжении всей игры. Вероятно, это было не просто скорбное напоминание о сестре Хулиана и невесте Данте.

– Нужно вернуться в «Стеклянную змею» и взглянуть на них. Вдруг к вазе привязана записка или мы найдем какой-нибудь особый лепесток?

– А если дорогой мы опять попадемся на глаза твоему отцу?

– Пойдем подземным туннелем.

Скарлетт потянула Хулиана в дальний конец двора. Повсюду было прохладно, но в заброшенном саду воздух казался еще холоднее. Окруженный скелетами растений фонтан, капая, выводил мелодию, унылую, как пение сирен.

– Не знаю, стоит ли, – сказал Хулиан.

– С каких это пор ты стал так боязлив? – откликнулась Скарлетт, дразня его, хотя и у нее самой перед глазами поплыли оттенки охры – цвета беспокойства, которое, как она догадывалась, едва ли могло быть вызвано только лишь печальным видом зачарованного сада.

Войдя в лавку шляпника, Скарлетт уже совершила ужасную ошибку и теперь не хотела ошибиться вновь. Но Айко была права: есть вещи, оправдывающие любую цену. В глубине души Скарлетт понимала, что спасает уже не только Теллу, но и саму себя. Именно теперь она задумалась о том, о чем не помышляла прежде, – об исполнении желания, обещанном победителю. Вероятно, если бы ей удалось выиграть, она и вправду смогла бы вызволить и сестру, и себя саму.

Выпустив руку Хулиана, Скарлетт прикоснулась к кругляшку с изображением символа Караваля. Как и в прошлый раз, чаша бассейна превратилась в винтовую лестницу.

– Идем же! Солнце вот-вот взойдет.

Скарлетт ясно представила себе, как светящийся диск, прорезая темноту, провозглашает начало нового дня. До недавних пор она надеялась встретить эту зарю уже в море, но сейчас, несмотря на все произошедшее, была рада, что осталась. Теперь она надеялась победить в игре и покинуть магический остров, увезя с собой не только сестру.

Снова взяв Хулиана за руку, Скарлетт сделала первый шаг вниз.

– Почему всякий раз, когда я появляюсь, вы так торопитесь исчезнуть? – произнес губернатор Дранья.

Он стоял в другом конце сада. Граф, с чьих мокрых волос стекала вода, по-прежнему его сопровождал, однако уже не казался увлеченным погоней. Не выпуская руки Хулиана, Скарлетт побежала вниз по ступеням. Оглянуться она не смела, но слышала, как стучат ботинки преследователей, чувствовала, как дрожит земля и как колотится ее собственное сердце.

– Хулиан, беги вперед меня и найди рычаг, чтобы закрыть туннель, прежде чем…

Но ее отец и жених были уже на лестнице. В золотом свете, словно щупальца, протянулись их тени. Однако Скарлетт и Хулиан успели спуститься раньше и стояли перед развилкой трех коридоров: золотого, черного как смоль и серебристо-голубого. Высвободив руку из надежной руки своего спутника, Скарлетт толкнула его в темноту:

– Спрячься. Мы должны разделиться.

– Нет! – Он снова потянулся к ней.

Она отскочила:

– Ты не понимаешь. После того, что было, отец тебя убьет.

– А он нас не поймает, – ответил Хулиан и увлек Скарлетт в левый коридор, залитый золотым светом.

Мерцание золота всегда нравилось ей. В нем она видела нечто волшебное, вселяющее надежду. Вот и сейчас девушка на миг позволила себе понадеяться, что сможет убежать от отца и стать хозяйкой собственной судьбы.

Ей это почти удалось: губернатор Дранья отстал, однако граф оказался слишком стремителен. Его рука, обтянутая перчаткой, схватила локоть Скарлетт, а через несколько мгновений она почувствовала, будто кожа головы загорелась. Волосы были зажаты в отцовском кулаке. Она закричала.

– Отпустите ее! – потребовал Хулиан.

– Ни с места, не то хуже будет! – ответил губернатор и, не выпуская волос дочери, схватил ее за горло.

Скарлетт подавила новый крик боли. По щеке скатилась слеза. Голова ее была запрокинута, и видеть отца она не могла, однако явственно представляла себе его тошнотворную гримасу. Ничего хорошего ожидать не приходилось.

– Хулиан, – произнесла Скарлетт умоляюще, – беги!

– Я тебя не оставлю.

– Ни с места! – повторил губернатор. – Однажды я уже играл с тобой в эту игру: только попробуй сделать то, что мне не по нраву, и моя дражайшая дочь за это заплатит. – (Хулиан замер.) – Так-то лучше, но чтобы ты больше не забывал правила… – Губернатор Дранья выпустил Скарлетт и тут же ударил ее в живот.

Она упала на колени. Дыхание перехватило, в глазах потемнело. Ничего не чувствуя, кроме болезненного эха отцовского кулака в своем теле и грязи на ладонях, девушка попыталась встать. Звуки отскакивали от каменной кладки коридора. Одни, злые, боролись с другими, испуганными. Когда Скарлетт удалось подняться, мир уже не был прежним.

– Разве это необходимо?

– Только троньте ее еще раз, и я…

– Вижу, ты меня не понял.

Скарлетт с трудом соотнесла эти фразы с теми, кто их произносил. Протягивая ей руку, граф утратил значительную мину, тщательно сохраняемую до сих пор. В выражении его лица появилось нечто неясное и неуверенное. Отец стоял чуть поодаль (так, чтобы дочь не могла дотянуться), держа нож у горла Хулиана:

– Этот молодой человек не хочет уйти по-хорошему.

– Отец, не делайте этого! – прохрипела Скарлетт. – Я в ваших руках и раскаиваюсь в своем бегстве, только отпустите его!

– Если я его отпущу, откуда мне знать, что впредь ты будешь вести себя как подобает?