Сразу следует отметить, что Политбюро отнюдь не обязывало первых секретарей безусловно выполнить данное своё решение, а лишь предлагало в разрешённом правовом диапазоне сделать то, что партийные руководители сами считали необходимым. Кроме того, тройки могли применять репрессии только в отношении «наиболее враждебных зачинщиков преступлений», по своему характеру относившихся к уголовно наказуемым деяниям. При этом на организацию всего этого сложного и ответственного дела отводилось всего пять дней, при условии, что все первые секретари ещё находились в Москве и многим требовалось значительное время, чтобы добраться до места своей работы и подготовить обоснованный ответ. То есть в данное решение была заложена возможность (при желании) его невыполнения в связи с истечением отведенного срока. Однако 6 из 9 посетителей кабинета Сталина — Варейкис, Криницкий, Багиров, Столяр и Булатов — оказались первыми среди направивших в Москву на утверждение составы троек и число подлежащих расстрелу и высылке.

После циркулярно разосланного во все крайкомы, обкомы и ЦК нацкомпартий решения Политбюро от 2 июля 1937 года на местах были незамедлительно созваны традиционные партактивы для обсуждения итогов июньского пленума. Но на них не говорили об особенностях избирательной системы или о подготовке агитаторов и пропагандистов к выборам. Основное внимание было сосредоточено на предстоявшей борьбе с врагами. Так, в резолюции московского актива, на котором с докладом выступил первый секретарь Хрущёв, отмечалось: «Каждый партийный и непартийный большевик должен помнить, что враги народа, подонки эксплуататорских классов — японо-германские фашистские агенты, троцкисты, зиновьевцы, правые, эти шпионы, диверсанты и убийцы, будут всячески пытаться использовать выборы для своих вражеских контрреволюционных целей. Разоблачение, выкорчёвывание и разгром всех врагов народа является важнейшим условием проведения выборов в советы, осуществления сталинской конституции и дальнейшего победоносного продвижения нашей страны к коммунизму».

В результате такой агитации предвыборная кампания превращалась теперь фактически в охоту на ведьм. Это показала и открывшаяся 7 июля 1937 года сессия ЦИК СССР, на которой с докладом о проекте «Положения о выборах в Верховный Совет СССР» выступил один из главных разработчиков этого закона — Яковлев. Осветив основные аспекты разработанной избирательной системы, докладчик призвал выдвигать кандидатами в депутаты новые кадры, «черпая их из неиссякаемого резерва — молодёжи, женщин, беспартийных». А выставлять этих кандидатов предлагал на заводах, фабриках в колхозах, совхозах. И снова, как и на предыдущих форумах, участники прений демонстративно проигнорировали суть услышанного. Говорили о чём угодно, но только не о статьях «Положения о выборах». В основном всё свелось к врагам народа, которым «удалось проникнуть на ответственнейшие участки нашей работы». Все преступления этих «мерзавцев, японо-германских шпионов, диверсантов, троцкистов и прочей сволочи могли быть своевременно предупреждены, если бы революционная бдительность была на должной высоте». Зато теперь — никакой пощады врагам народа!

9 июля 1937 года сессия ЦИК СССР единогласно утвердила закон о новой избирательной системе. Однако начавшиеся с этих дней массовые репрессии полностью свели на нет всю его великую значимость.

В день начала сессии ЦИК, 7 июля, был арестован И.А. Пятницкий (Таршис). Вроде бы, Сталину стало известно об устроенном им чаепитии, которое привело к столь печальным последствиям. С другой стороны, наркому Ежову было выгодно устранение этого партийного контролёра, каждодневно надзиравшего за работой НКВД. Вместе с тем материалов о заговорщицкой деятельности «твердокаменного большевика, беззаветно преданного идее мировой революции», было вполне достаточно, как в период его руководства Коминтерном, так и при последующей работе в ЦК.

Ответы на циркулярно разосланное решение Политбюро от 2 июля 1937 года начали поступать в Москву с некоторым опозданием от установленного пятидневного предельно ограниченного срока. Это говорило о том, что первые секретари и начальники местных управлений НКВД были явно не готовы к проведению карательной операции, а тем более не располагали полными сведениями об антисоветской деятельности бывших кулаков и уголовников или об их подпольных организациях. Тем не менее к 11 июля в Политбюро поступили сведения о намеченном составе троек и величине лимитов от 43 из 78 региональных парторганизаций. Остальные местные руководители, возможно, вовсе не претендовали на весьма сомнительные особые права для проведения карательных операций.

Наши современники должны знать, что наиболее кровожадным среди партократов оказался Эйхе, заявивший о желании непременно расстрелять 10 800 жителей Западно-Сибирского края, а сколько выслать — пока ещё не наметил. Следующим стал Хрущёв (Перлмуттер), подозрительно быстро сумевший разыскать и учесть в Московской области 41 305 врагов народа, из которых ровно 8500 наиболее активных надо было поставить к стенке, а 32 805 — отправить в ссылку. Третьим по степени жестокости показал себя хозяин Азово-Черноморского края Е.Г. Евдокимов, с большой точностью определивший, что расстрелять надо 6644 человека, а выслать 6962, всего — 13 606 врагов. Не намного от него отстали В.Ф. Шарангович из Белоруссии с лимитом 12 800 (из которых расстрелять 3000) и побывавший в кабинете Сталина свердловчанин А.Я. Столяр, наметивший 12 000 жертв, из них 5000 — к расстрелу. Следующие партийные руководители не вышли из лимита 10 тыс., но превысили 5 тыс. человек (в скобках указано число предназначенных к расстрелу): К.В. Рындин, Челябинская область — 7953 (2552); Л.И. Мирзоян, Казахская ССР -6749 (2346); И.М. Варейкис, Дальневосточный край — 6698 (3017); Ю.М. Каганович, Горьковская область — 6580 (2295); К.М. Сергеев, Орджоникидзевский край — 6133 (2461); П.П. Постышев, Куйбышевская область — 6140 (1881); А.И. Икрамов, Узбекская ССР — 5441 (1489).

Но 11 первых секретарей весьма скромно определили для своих регионов число тех, кого следовало репрессировать. А Башкирская АССР, Красноярский край и Ленинградская область вообще не сообщили никаких цифр.

На основании полученных к концу июля данных в ведомстве Ежова разработали общую таблицу, в которой было прописано, какой для каждого региона устанавливался лимит репрессий по первой (расстрел) и второй (высылка) категориям. Составлявшие этот документ цифры позволяли определить, что, в соответствии с запросами периферийного руководства, число будущих, пока ещё безымянных, жертв должно будет составить порядка четверти миллиона человек! Именно эти сводные данные некоторые историки совершенно неправомочно относят к произволу тирана Сталина, в борьбе за единоличную власть решившего развязать массовые репрессии. Приведенный нами срез событий тех лет показывает, что всё было совершенно не так.

Вместе с тем, прекрасно понимая, что предстоящие репрессии против собственного простого народа, которым Сталин не имел возможности противостоять, будут весьма широкомасштабными, вождь, видимо, решил под их видом ликвидировать действительно потенциально опасных лиц, могущих нанести ущерб обороноспособности страны. В книге «Строго секретно» [Л.1] мною была выдвинута версия, что действия Сталина, направленные на принятие самых жёстких мер по пресечению возможности утечки за рубеж любой информации о нашем военном потенциале, включавшем промышленное и сельскохозяйственное производство, материальные и человеческие ресурсы, а также состояние вооружённых сил, являлись целенаправленно проводившейся «Операцией прикрытия». По оценке историков, эта версия имеет право на суще-ствование.