Вся былая любезность тут же испарилась с лица женщины. Нахмурив брови, хозяйка подозрительно глянула на эрла.

— Он все ещё болен.

— Тогда я срочно хочу его видеть.

— Об этом не может быть и речи, — хотя матушка Табита говорила резко и уверено, Дарок легко засек проскользнувший по ее лицу испуг.

— Это почему же? — все так же приторно улыбаясь, поинтересовался он.

— Я же говорила, Карл болен неизвестной болезнью, которая… может быть заразна. Любое посещение его запрещено.

— Вот как? — мужчина изобразил глубокое изумление.

Брэшен тем временем внимательно наблюдал за реакцией посетителей. Те все, как один, напряженно следили за беседой вождя и хозяйки.

— Выходит, — продолжил Дарок, — молодой девушке-знахарке можно посещать заразного больного, а взрослому крепкому мужчине нельзя?

Он перевел взгляд на Шанталь, которая теперь была белее снега. На лице матушки Табиты не дрогнул и мускул, но глаза почернели от усилия сдержаться и не выдать себя.

— Она знахарка, — спокойно ответила женщина, — и знает не только, как лечить, но и как оберечь себя от заразы.

Дарок перестал улыбаться, он понял, что маслеными речами эту бабенцию не проймешь.

— Послушай меня, хозяйка, — вкрадчиво проговорил он. — Если не забыла, я эрл тут, и имею право ступать здесь по любому камню, вхож в каждый дом и могу быть там, где захочу. И сейчас я хочу быть в комнате Карла.

Заметив, как напряглись посетители, внимательно следящие за их перепалкой, Дарок опять нацепил на лицо маску непринужденного веселья.

— А уж коли ты, матушка, — он похлопал женщину по плечу, правда, не так сильно, как обычно делала она, — беспокоишься о моем здоровье. То вот тебе такая правда. Я за годы войны переболел такими хворями, о которых ты отродясь не слыхивала. Пил из луж, ел древесную кору, закусывая лапами ядовитых жаб. Сам срезал со своих ног экземы, и рубил гнилые конечности больных однополчан. Подтверди, Брэшен.

— Так точно, капитан, — кивнул друг.

— Так что не печалься, матушка. Никакая зараза теперь ко мне не пристанет.

Табита несколько мгновений сверлила его суровым взглядом.

— Что ж, вождь. Будь по — твоему. Я сообщу Карлу, что его хочет видеть эрл.

Она развернулась и стала медленно подниматься по старой скрипучей лестнице на второй этаж. В комнате повисло напряженное молчание. Завсегдатаи стали переглядываться, кто-то все ещё сосредоточенно зарился на троицу пришельцев, некоторые, быстро сообразив, стали деланно опустошать свои кубки.

— Господин Олав! — восторженный вопль Деники, вошедшей в трактир, едва подол темного балахона матушки Табиты скрылся в коридоре второго этажа, моментально разрядил обстановку. Люди за столами заулыбались, Брэшен хохотнул, и только Олав стал чернее тучи.

— Как здорово, что я вас здесь встретила! Вы, наверное, направлялись ко мне, а я помогала со стиркой госпоже Аурон. Бедняжка совсем потеряла зрение, ничего не видит. Вчера полчаса искала свой чепчик, который был на ее голове. Вот бы забавно получилось, что вы пришли ко мне, а меня дома нет.

Лицо могучего воина вытянулось. Деника, недолго думая, подлетела к Олаву и, обхватив его широкий стан руками, прижалась к мужчине. Воин выпучил глаза, Брэшен рядом с ним чуть не задохнулся от смеха.

— Привет, Шанталь, — Деника улыбнулась подруге.

Девушка в ответ помахала ей рукой. В этот момент ее глаза встретились с насмешливым взглядом Дарока, и сердце ушло в пятки.

— Госпожа Скрогинс, как вам удалось так незаметно уйти из МОЕГО дома, так что даже моя невестка ничего не заметила? Надеюсь, вы успеете к сегодняшнему ужину? — так, чтобы даже кладовые мыши трактира слышали его, объявил Дарок.

Шанталь гневно стиснула зубы. Он сделал это намеренно. Сплетни, обсуждаемые в трактире «У козла», разлетались потом по городу со скоростью ветра. Кларк хотел, чтобы все в столице знали, что она живет у него. Спасибо, господин вождь, теперь до ее родственников информация дойдет гораздо быстрее.

Судя по внезапному молчанию. А потом игривому шепоту и улюлюканью, слова Дарока не остались без внимания. Шанталь захотелось пнуть своего эрла, а тот, видя ее кипящую злость, лишь глумливо отсалютовал ей кубком.

— Кстати, господа! Раз уж я здесь, выпивка за счет нас! — громко обратился он к посетителям.

Хоровой дикий, радостный вопль и топот мужских сапог по деревянному полу оповестили о том, что завсегдатаи благодарны вождю за такую щедрость. Брэшен, наблюдая, насмешливо ухмыльнулся. Он понял, куда клонит его друг.

Дарок дождался, когда публика достаточно захмелеет, чтобы пребывать в отличном настроении, и быть особенно расположенной к своему эрлу. Когда же это произошло, вождь, изобразив из себя добродушного простачка, обратился к посетителям:

— Дорогие жители Маам Кросса!

Те ответствовали ему хмельными криками и поднятыми кубками.

— Раз уж мы стали такой дружной веселой компанией, могу ли я обратиться с малюсенькой просьбой?

— Конечно, эрл!

— Все, что попросишь, эрл!

— Да здравствует наш вождь!!!

Дарок, изображая, тщеславное довольство, поклонился публике. Он слегка махнул руками, призывая к тишине.

— Благодарю вас, дорогие мои. Как вы знаете, я давно и упорно разыскиваю тех, кто вредит не только моей семье, но и всему Маам Кроссу. Я имею в виду Драгонешти. И прошу мне помочь. Если кто-то из вас знает что-либо об этом клане, просьба сообщить мне немедля. За любую информацию я дарую каждому… мешочек с золотом.

По залу прошел хоровой вздох. Ошеломленные люди стали обмениваться взглядами. Деника оторвалась от Олава и испуганно уставилась на подругу.

Шанталь замерла и холодными пальцами впилась в крохотный мешочек. Она предполагала, что однажды это произойдет. Стоит только объявить за голову Драгонешти награду, и каждый житель в столице поспешит подать ее эрлу на блюде. Шанталь уже чувствовала, как ее голова вот-вот полетит с плеч.

Если бы Брэшен, внимательно следивший за каждым движением глаз посетителей, не был так уверен, что подопечная его друга чиста, словно первый снег, его бы явно заинтересовали синхронные косые взгляды посетителей в ее сторону. Но в данный момент он довольно наблюдал алчный блеск, появившийся в глазах людей. Они проглотили наживку.

Шанталь смиренно ждала своей участи. Вот сейчас кто-то из посетителей встанет и укажет на нее пальцем. А дальше… дальше темница, голод, пытки, казнь. Ее жизнь в Маам Кроссе не стоит больше мешочка с золотом.

Первым встал рыбак Тибальт. Этот старый бывший мореход, лишившийся в одном из странствий руки, сейчас жил вместе с пятью дочерями в дырявой хижине, исключительно на доходы своей жены, работавшей портнихой. Уж ему, как никому, пригодился бы персональный мешочек.