Но это одновременное проклятие и благословение требует времени. Из 2100 испанцев, сопровождавших Колумба в колонии, к концу его последнего путешествия в живых осталось лишь 300. Кровожадные комары и малярийные паразиты с радостью поглощали кровь как первых испанских путешественников, так и первых поселенцев. Испанские конкистадоры бесстрашно прокладывали путь по неведомым тропическим краям, держа в одной руке меч, а другой убивая вездесущих комаров. В тропиках Нового Света и на юге Соединенных Штатов европейцы стали основной добычей комаров.

До 1600 года Испания доминировала в Новом Свете, пожинала экономические плоды плантаций сахарного тростника и табака и контролировала прибыль от торговли африканскими рабами. Со временем испанские поселенцы, торговцы, солдаты и их рабы, окончательно поселившиеся в Америке, приобрели иммунитет к малярии и желтой лихорадке. Завистливые Англия и Франция ревниво следили за успехами Испании в колониальной торговле. К началу XVII века после непростого старта и периода проб и ошибок Англия и Франция сумели создать собственные эксплуататорские экономические империи в Новом Свете. Путешествующий французский миссионер отметил подверженность европейцев малярии и желтой лихорадке. Он писал: «Из десяти человек, прибывших на острова [каждой национальности], умерли четыре англичанина, три француза, три голландца, три датчанина и один испанец». Это наблюдение объяснялось более длительным периодом колониальной оккупации, генетическим иммунитетом и более легкой приспосабливаемости к болезням Нового Света у испанцев. В этом они заметно превосходили новых европейских переселенцев. Этническую карту Америки сформировали комары – и плоды их трудов мы видим и по сей день.

Появление переносимых комарами болезней, как пишут Макгуайр и Коэльо, «привело к вытеснению значительного количества европейцев из сахаропроизводящих регионов тропиков Нового Света, в результате чего современное население бывших карибских колоний Британии, Франции и Голландии состоит преимущественно из людей африканского происхождения. Исключение составляют бывшие колонии Испании (Куба, Пуэрто-Рико и Санто-Доминго). На этих островах сохранился значительный европейский контингент».

В XVII и XVIII веках почти половина европейцев, отправившихся на Карибы, погибла от болезней, переносимых комарами. Потребность и спрос на африканских рабов стали очевидными. За первые два века промышленного рабства в Америке рабы, которых завозили прямо из Африки, приносили максимальный доход. Африканец стоил в три раза дороже наемного европейского слуги и вдвое дороже местного раба. Африканцы, которые уже обладали иммунитетом и могли противостоять болезням Нового Света, ценились выше всего. Они стоили вдвое дороже импортированных, но не испытанных в местных условиях рабов. Однако со временем местное воспроизводство и запрет работорговли привели к снижению генетического иммунитета у рабов, родившихся в Новом Свете.

Британия запретила работорговлю в 1807 году, Соединенные Штаты капитулировали в следующем году, Испания сдалась в 1811-м. Завоз новых рабов из Африки в эти страны или их колонии оказался вне закона. Но количество рабов продолжало увеличиваться. Одной из отвратительных черт рабства было откровенное сексуальное насилие со стороны хозяев. По закону дети, родившиеся у рабыни, автоматически и юридически становились рабами. Учитывая невероятно высокую стоимость рабов, сексуальное насилие было одновременно и средством удовлетворения животной похоти, и возможностью бесплатно получить новых рабов. Сексуальное насилие, мучительное для жертв и эмоционально, и физически, имело также тяжелые биологические последствия. Межрасовый секс и генетический обмен привел к постепенной утрате антигена Даффи и серповидноклеточной анемии, особенно на юге Соединенных Штатов. В результате стало появляться все больше рабов, родившихся в Америке и не обладавших иммунитетом. Малярия поражала местных рабов, тем самым меняя место африканцев в фальшивых расовых конструкциях социального дарвинизма. Американцы, не знавшие о влиянии малярии на поведение человека, считали африканцев вялыми и ленивыми от природы.

Утрата наследственного иммунитета имела непредвиденные и далеко идущие последствия. Растущая уязвимость перед болезнями, переносимыми комарами, приводила к увеличению смертности, то есть стимулировала спрос на все более дорогих рабов. Мы еще столкнемся с этим, когда будем говорить о гражданской войне в Америке. Поскольку работорговля считалась незаконной и британский королевский флот бдительно патрулировал западноафриканское побережье, насильственное «скрещивание» и изнасилования на плантациях стали делом не просто выгодным, но и весьма распространенным. Стандарты рабства, значительное количество людей, принуждаемых к труду, и жестокие средства увеличения этого количества – все это вело к бунтам и восстаниям.

Пытаясь предотвратить бунты рабов и внутренний расовый конфликт, зародившийся в середине XIX века, Соединенные Штаты и Британия стали отправлять освобожденных африканцев в колонии Сьерра-Леоне и Либерия в Западной Африке. Но эти люди были рождены вне Африки и не обладали генетическим иммунитетом. За первый год жизни в Африке от болезней, переносимых комарами, умерло четверо из каждых десяти переселенных бывших рабов и половина их надсмотрщиков-неафриканцев. Благодаря комарам история складывалась загадочным и мрачным образом. Влияние комаров на историю через африканскую работорговлю – одна из самых зловещих исторических страниц и пример жестокой манипуляции во время Колумбова обмена.

Африканский иммунитет к многим болезням, переносимым комарами, сформировал расовую иерархию, имевшую долгие и далеко идущие последствия – рабство и расизм.

Этот иммунитет использовался для «научного» и юридического оправдания африканского рабства в южных штатах Америки. Это послужило одной из множества причин Гражданской войны в Америке, в ходе которой комары получили легкую поживу[43]. «Когда люди со всех концов страны сошлись на поле боя, чтобы решить проблемы федерализма и рабства, комары Юга оценили неожиданно появившуюся легкую поживу, – пишет Эндрю Макилвейн Белл в увлекательной книге «Комары-солдаты». – И прежде чем умолкли пушки, эти крохотные насекомые сыграли важную и до сего дня недооцененную роль в событиях Гражданской войны». Белл указывает, что до Гражданской войны аболиционисты считали, что эпидемии желтой лихорадки на Юге – это Божья кара за грех рабства, и утверждали (как оказалось, правильно), что болезнь – это следствие работорговли. Несомненно, работорговля была основной причиной желтой лихорадки, оказавшей колоссальное влияние на Америку.

Исторически, несмотря на наличие аналогичных видов комаров, Азия и Тихоокеанское кольцо оказались совершенно свободны от желтой лихорадки. Поскольку Дальний Восток никогда не имел дела с африканскими рабами, жестокий убийца так и не появился в этой части света, хотя затронул все вовлеченные в Колумбов обмен регионы. Другие болезни, переносимые комарами, такие как малярия, лихорадка денге и филяриоз, были эндемичными. Отсутствие же желтой лихорадки свело историческое влияние комаров на Азиатско-Тихоокеанский регион к минимуму.