— Дортуар находится на втором этаже, третья дверь налево. Сейчас вы можете подняться туда. У каждой из вас есть стенной шкаф для личных вещей.

Девять учениц согласно кивнули. Анжелина с трудом сдержала вздох облегчения. В следующем месяце она поедет в Сен-Лизье и в течение нескольких дней будет наслаждаться общением со своим сыном. Теперь ей предстояло познакомиться с дисциплиной, а также с жизнью в общежитии, в тесном соседстве с другими ученицами.

— Да эта старуха — настоящая надзирательница! — заявила одна из девушек, едва дверь дортуара закрылась.

Матовый цвет лица, волнистые иссиня-черные волосы, темные глаза с длинными ресницами выдавали в ней уроженку Средиземноморья.

— Эй ты, рыжая! Почему смотришь на меня, как солдат на вошь? — спросила она.

— Какая вы грубая! Мы должны уважать наше начальство, — ответила Анжелина, единственная рыжая среди девушек.

— А ты мне нравишься! Хорошо упакованная гордячка! Ты наверняка стипендиатка? Да, блатная…

— Отвяжись от нее, Магали, — вмешалась невысокая блондинка с орлиным носом. — Она права, ты должна сдерживать свои эмоции, если хочешь получить диплом.

— О! Мадемуазель Дезире учит меня! — рассмеялась Магали. — А ведь у нас не каждый день будет повод посмеяться. Я лягу около двери и завтра утром первой окажусь в столовой!

Ученицы тихо переговаривались, выбирая себе стенной шкаф. Анжелина решила подождать. Глядя на девушек, она жалела, что надела свой лучший наряд: длинную прямую юбку и приталенный жакет, сшитые из красновато-коричневого бархата, а поверх них — короткий шерстяной плащ. «Я ношу эти вещи вот уже два года. Шелковая розовая кофточка досталась мне от мамы, но она выглядит очень элегантно. На каждый мой день рождения мадемуазель Жерсанда дарит мне отрез красивой ткани. По сути, эта девушка права. Я кажусь слишком гордой. К счастью, завтра мы все наденем халаты и различия исчезнут».

Но, когда Анжелина принялась распаковывать чемодан, руки вновь задрожали. Ее пугало будущее. Она ни на секунду не могла представить себе, что ее особенная красота может вызывать зависть и ревность.

— Природа щедро одарила тебя, малышка, — часто говорила Жерсанда де Беснак. — Твоя белая кожа прекрасно сочетается с рыжими волосами. Такой цвет редко встречается. Его можно сравнить лишь с огненно-рыжими листьями буков в середине осени. А твои фиолетовые глаза! Какие они ясные! Я никогда не видела таких глаз. Анжелина, наверное, над твоей колыбелью склонялись феи.

Через час Анжелина ужинала в столовой. Она ни с кем не обменялась ни словом, ни улыбкой.

— Послушай, опоздавшая, ты язык проглотила? — тихо спросила Магали. — Я здорово тебя припечатала?

За столом, отведенным для новых учениц, раздались смешки. И вновь Дезире вступилась за Анжелину.

— Это тебя надо припечатать, — прошептала она. — Если ты будешь продолжать в таком же духе, тобой займется главная повитуха.

Как ни странно, но Магали успокоилась. К гулу голосов, стоявшему в столовой, примешивался звон кастрюль, приборов и стаканов. За другими столами сидели медсестры, монахини и экономки. Студенты ужинали во второй столовой, за тонкой перегородкой, и поэтому хорошо были слышны их голоса и шутки, которые они иногда отпускали.

Анжелина ела без всякого аппетита. Она была слишком потрясена, чтобы оценить по достоинству чечевицу со свининой и шоколадный флан, поданный на десерт.

«Не знаю, смогу ли я ко всему этому привыкнуть, — говорила она себе. — Но я должна!»

Когда пришло время ложиться спать, Анжелина вновь почувствовала смущение: ей было неловко раздеваться перед другими девушками. Соседкой Анжелины по дортуару оказалась любезная Дезире.

— Не волнуйся, — прошептала Дезире. — Магали — славная девушка. Из Ажана мы ехали в одном вагоне. Ее отец был рабочим и недавно умер. Теперь у нее никого нет, кроме тетки.

— Никогда бы не подумала, — удивилась Анжелина. — Спасибо, что ты заступилась за меня. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Одна за другой гасли керосиновые лампы. Дортуар погрузился в полумрак, но тихо не стало. В коридоре раздавались шаги, слышались призывы о помощи и стоны. Вдруг откуда-то донесся пронзительный крик, слегка заглушенный стенами, а вслед за ним раздался плач ребенка.

Анжелина Лубе отчетливо осознала, что находится в родильном отделении больницы Святого Иакова, далеко от своих родных, на пороге новой жизни.

Октавия постучала в дверь гостиной, где мадемуазель Жерсанда играла с маленьким Анри, и вошла, не дожидаясь ответа, чего раньше никогда не делала.

— Мадемуазель, вам пришло письмо от нашей Анжелины. Я встретила почтальона около фонтана, и он отдал мне его. Я беспокоюсь за нашу девочку.

— Наконец мы узнаем новости! — вздохнула Жерсанда де Беснак. В ее глазах засверкали веселые огоньки. — Садись и читай!

— О нет, читать будете вы. Я начинаю запинаться, когда читаю вслух. Дайте мне малыша. Он тоже будет слушать. По крайней мере, ваш голос, поскольку еще не понимает, о чем мы говорим.

— Ты ошибаешься. Даже в таком возрасте дети понимают слова. Ну, давай послушаем, что нам рассказывает Анжелина. Надеюсь, она написала и отцу.

— Да, почтальон сказал мне, что есть письмо и для Огюстена, — подтвердила Октавия. — Хотите чаю?

— Не сейчас. Мне не терпится прочитать письмо, раз уж ты отказываешься, — ответила старая дама.

Дражайшая Жерсанда! Дражайшая Октавия!

Верная своему обещанию, я беру в руки перо, чтобы описать вам свою тулузскую жизнь. В этом году нас всего лишь девять учениц, что мало, так как другую группу стипендиаток направили в родильный дом Грава, это недалеко отсюда. От одной из поварих, очень болтливой женщины, я узнала, что пять лет назад больница Святого Иакова серьезно пострадала от паводка Гаронны. Вода поднялась до второго этажа и нанесла большой ущерб. В некоторых частях здания до сих пор идет ремонт. Персоналу и больным пришлось пережить ужасные часы. Пропало много инструментов, оборудование, было испорчено белье. Жители соседних кварталов, да и вообще многие горожане еще не пришли в себя после этой катастрофы. Зрелище было ужасным: по воде плыли трупы людей, лошадей, домашних животных, не говоря уже о мебели и разного рода обломков. Вы помните, как в этом году река Сала вышла из берегов и затопила железную дорогу, соединяющую Сен-Жирон с Пра-Бонрепо?

Буду с вами откровенна: вечером, когда я приехала, то боялась. К тому же я опоздала. Главная повитуха отругала меня, было крайне неприятно. Но я взяла себя в руки и с тех пор мне вполне комфортно. В сером халате и белом фартуке, в белой косынке на голове я хожу по бесконечным коридорам вслед за моей начальницей и доктором Костом, известным акушером.

Больница Святого Иакова поражает своими размерами и великолепием. Я постоянно открываю для себя новые ее особенности и не устаю восхищаться убранством некоторых огромных залов, например, так называемым Залом паломников с резными деревянными панелями, где раньше была аптека. Зал с колоннами, от размеров которого захватывает дух, некогда служил приемной. Часовня, где по воскресеньям служат мессы, тоже очень красивая. В ней стоят статуи Пресвятой Девы и, конечно, святого Иакова, поскольку больница носит его имя и в ней останавливались паломники, шедшие в Сантьяго-де-Компостелу.