По озабоченному виду матери было заметно, как она переживала о том, что Катя изменилась. Ее удручала сухость в их отношениях. Катя даже могла позволить себе быть резкой, выразить недовольство по пустякам. Лидия Ивановна об этом жаловалась Косте, и оба одинаково расстраивались.

И тут она услышала телефонный звонок.

— Костя, Катя уже в роддоме! — обрадовала его мама.

Он восхитился, стал звонить Мите. Тот уже был взволнован, мерил шагами коридор роддома.

— Да, как только мне сообщат, я позвоню тебе.

Что ж, оставалось ждать радостного события. Чего я-то так возбужден? — спросил себя Костя. Вспомнил, как узнал о рождении Санечки. Только через Митю. Лучше всего помнил момент, когда узнал о том, что скоро станет отцом. За месяц перед его рождением. Помнил, каким потерянным и чуть ли не несчастным тогда был.

Наконец Митя позвонил и радостно сообщил — родился мальчик, крупный, все с ним в порядке. И с Катей все хорошо.

Костя не сразу после выписки Кати с ребенком навестил счастливых родителей. Пришел, когда страсти улеглись. Познакомился с сыном своих друзей в отсутствие Мити, был рад, что увидел Катю без свидетелей, поздравил ее.

Катя, уставшая, но по-домашнему жизнерадостная и милая, встретила его с улыбкой. Санечка танцевал от радости.

— Папа, ты пришел посмотреть на братика? У меня теперь есть братик.

— Да, поздравляю и тебя с рождением брата! Как вы его назвали?

Сын пошел с ним в ванную комнату и говорил-говорил:

— Мама хочет назвать его Романом. А дядя Митя хочет дать простое имя — Алеша. Я тоже придумал. Его можно назвать Кирилл, и я его буду звать так — Кир. У меня есть друг в нашем доме, его так зовут. — Сыну нравилось четко выговаривать букву «р».

И вот Костя видит новорожденного, еще безымянного. Он не спит, шевелит маленькими ножками и ручками, вертит головкой. Такой крошечный!

Подошла Катя, спросила:

— Смотришь, на кого похож? Еще ни на кого… будет меняться.

— А Митя как считает?

— Конечно, считает, что на него.

— А дедушка его видел?

— О, он первым прибежал!

После обеденного кормления оба брата уснули. И они смогли поговорить: давно не виделись.

— Так какому имени отдадите предпочтение?

— Пусть решает отец. Он счастлив от одного только выбора. Всех спрашивает, столько красивых имен перебрал.

— Но ты хочешь в честь Митиного отца.

— Да, если Тамара не назвала своего сына в его честь, то нам сам бог велел.

— Тебе нравится Роман Никитич, знаю.

Сидели рядом с кроваткой малыша и тихо говорили.

— Катя, ты выглядишь счастливой. В последний наш разговор ты вполне понятно была расстроена. Помирились с Митей?

— Да мы не ссорились. Просто я уже по-другому чувствую, наверно, стала другой. И он такой чужой… Несмотря на то, что старается вернуть прежние отношения.

— Будь с ним помягче. Он страдает от вины перед тобой.

— Костя, ты уже во второй раз просишь за него. Больше не проси.

Катина резкость удивляла. Такая категоричная Катя была ему незнакома. Он так и заметил:

— Да, Катя, ты стала другой.

— А какая я была? Кроткой? Всегда виноватой перед всеми и каждым? Да, ее больше нет.

Помолчали. Но Катя решила, что надо еще что-то добавить к сказанному.

— Я теперь не даю себя в обиду. Потому что я теперь одна. И меня некому защитить.

— Катя, ты не права. — Хотел сказать о Митиной готовности защищать ее, но остановился. Решил, пусть сами разбираются между собой, а он скажет за себя. — Ты забыла обо мне.

— Ну, да… Как-то упустила тебя… Как ты думаешь, почему?

— Ты — мать моего сына. Забыла?

— Ох, Костя… Я знаю, кто я и кто ты. Ты прежде всего — сын своих родителей, отец Санечки. А я для тебя — не родной человек. Так… Вынужден со мной общаться, потому что мать твоего сына. Так же теперь будет обстоять дело и с Митей. Он, правда, утверждает, что любит меня. А я уже не верю этим его словам.

— Означают ли твои слова, что мне остается сказать тебе, что люблю тебя… чтобы быть тебе родным человеком?

Катя усмехнулась:

— Кроме этого, нужно еще, чтобы я поверила тебе.

— Однажды ты поверила.

— Когда? Когда ты мне признался и я тебе поверила? Не припомню что-то.

— Ты тогда была очень больна. Поэтому не помнишь. Но я-то помню — ты поверила.

Катя внимательно разглядывала его. Костя не отводил своих глаз от ее недоверчивых глаз.

— Ты говоришь о моих снах? Тебе Митя рассказывал?

— Это были не сны. Это действительно был я, и я тебе говорил, что люблю тебя.

— И говорил, что все помнишь? Что будем вместе — ты, я и Санечка? — Увидела его утвердительный кивок. — Да ты обманывал меня?! Боялся, что я умру?!

Костя молчал — оправдываться не было смысла.

— И я тебе поверила? Вот дура!

Санечка зашевелился во сне. Катя замолчала. Она по-настоящему разозлилась. Все время воспринимала тот важный для нее разговор с Костей не как реальность, а как сновидение. Такое сладостное, такое желанное… И Костя был не прежний, а настоящий, к которому вернулась память. Значит, он солгал… пожалел ее. Это была ложь. Спасительная, но ложь…

Косте не оставалось больше ничего, как с сожалением попрощаться. Катя его не провожала.

Пришел Митя с целым свертком покупок: купил по составленному Катей списку. Был в последнее время возбужден, радостен. Старался не обращать внимания на холодность Кати, верил, что вернется период их жизни, похожий на послесвадебные дни. Заметил Катино настроение, спросил:

— В чем дело? Я сделал что-то не так?

— Да нет. Приходил Костя. Поздравлял, вот цветы принес.

— Но ты расстроена. Что-то случилось?

— Ничего особенного. Просто не хочется говорить. Прости. — Занялась делами, расставляла принесенные Митей покупки. Чтобы не продолжались его расспросы, завела другой разговор.

— Митя, как твои дела с Романом Никитичем? Он продолжает наказывать тебя… финансово?

— Да нет. Говорит, что хотел припугнуть меня. А что? Почему ты спрашиваешь?

— Да ты сейчас так растратился…

— Катя, ты никогда не просила ни о чем, чтобы я тратился. Я рад, что ты впервые попросила… Ведь я готов для вас с детьми на все, сделать все, что захотите. Только скажи! — С раскаянием вспомнил, сколько просьб Милы, очень даже недешевых, выполнял.

— Митя, я теперь знаю о твоих возможностях жить безбедно. Но мне ничего не нужно покупать. Не хочется ничего, на что потрачены не принадлежащие тебе средства. Хочется по-настоящему ценить подарки. Если же задумаешь порадовать, лучше всего подходит мне и детям то, что не требует каких-то денежных затрат.