Но чтобы обеспечить Олегу карьерный рост, одной только поставки «цыплячьего корма» было мало. Чтобы начальство убедилось в том, что Гордиевский отлично справляется с работой, ему нужно было встречаться с реальными людьми, которые снабжали бы его подлинной — хотя и бесполезной — информацией. Если бы он и дальше продолжал приносить массивы информации, не привязанные к конкретному агентурному источнику, это бы только навлекло подозрения. Гордиевскому необходимы были собственные негласные осведомители. И МИ-6 предоставила ему нескольких.

Управление К4 внутри МИ-5 занималось контрразведкой против советских объектов: установлением личностей шпионов, действовавших в Британии, — сотрудников КГБ и ГРУ, их агентов и нелегалов, — слежкой за ними и по возможности их нейтрализацией. Часто для этого требовались особые агенты для связи с завербованными лицами. Это были обычные граждане, которые вступали в контакт с потенциальным шпионом, завладевали его доверием, вызывали его на откровенность, извлекали из него информацию и разыгрывали сочувствие или готовность к вербовке. Если шпион изобличал себя, его можно было арестовать (если он был нелегалом) или выдворить из страны (если он находился в Британии под дипломатическим прикрытием). Однако конечная цель любой такой операции заключалась в том, чтобы привлечь шпиона к соучастию в каком-то заговоре, а затем склонить его — убеждениями или угрозами — к шпионажу против Советского Союза. Эти агенты (их называли еще «управляемыми контактами») были самыми обычными людьми, которых К4 тайно завербовал в помощники на невидимом шпионском фронте. По сути, они были провокаторами, а еще они по определению принадлежали к той категории людей, которых советский разведчик мог бы действительно захотеть завербовать. В начале 1980-х К4 вел одновременно десятки дел против советских мишеней, используя при этом множество тайных агентов-провокаторов.

Розмари Спенсер — высокую запоминающуюся брюнетку — часто видели в штаб-квартире консерваторов — руководящем центре британской партии тори, расположенном по адресу Смит-сквер, 13, в самом сердце Вестминстера. Сорокадвухлетняя мисс Спенсер работала в международной секции исследовательского отдела и когда-то помогала составлять доклад Фрэнкса о Фолклендской войне. Про нее говорили (не без злорадства), что партия — ее семья. Она была общительной, умной, возможно, довольно одинокой и принадлежала как раз к тем хорошо информированным политическим кругам, среди которых, следуя предписаниям начальства, сотрудники КГБ должны были вести вербовку. Коллеги мисс Спенсер по Консервативной партии наверняка были бы поражены, узнав, что эта добродушная незамужняя женщина из исследовательского отдела в действительности — тайный агент МИ-5.

Впервые Гордиевский увидел Розмари Спенсер на приеме в Вестминстере. Встреча их не была случайностью. Ему подсказали, что там нужно разыскать энергичную исследовательницу из партии тори. А ее предупредили, что к ней, возможно, подойдет один сотрудник КГБ, разыгрывающий русского дипломата, и если это произойдет, то желательно завязать знакомство. Потом они встретились в ресторане. Гордиевский был сама любезность. Он знал, что Розмари работает на МИ-5. Она знала, что он из КГБ, но не знала, что он тайно работает на МИ-6. Потом они пообедали вместе еще раз. И еще раз. Куратор Розмари в МИ-5 подсказывал ей, какую информацию следует передать: ничего секретного, просто что-нибудь интересное из ее работы, обрывки сплетен из внутренней «кухни» тори, крупицы «цыплячьего корма». Все это Гордиевский включал в свои отчеты, куда входило не только то, что ему действительно рассказывала Розмари, но и другая информация, которая поступала от МИ-6, но вполне могла бы поступить и от представителя Консервативной партии с хорошими связями. Кагэбэшное начальство было очень довольно: еще бы, Гордиевскому удалось обзавестись важным новым источником в штаб-квартире консерваторов, и со временем, как знать, этот источник мог бы стать негласным осведомителем или даже полноценным агентом.

Отношения между Гордиевским и Спенсер переросли в крепкую дружбу, однако эта дружба была основана на обмане. Она думала, что обманывает его, а он обманывал ее, позволяя ей так думать и дальше. Он использовал ее, чтобы упрочить свое положение в КГБ. Она думала, что роет яму Советскому Союзу. Вот еще один пример того, как в шпионаже переплетаются жульничество и нежность: странная дружба, завязавшаяся между двумя тайными шпионами — британской исследовательницей-тори и русским советским дипломатом. Оба лгали друг другу, испытывая при этом искреннюю взаимную симпатию.

Авторитет Гордиевского в резидентуре КГБ начал быстро расти. Похоже, даже Гук стал относиться к нему теплее. Донесения, отправлявшиеся в Центр, подписывал резидент, и благодаря достижениям Гордиевского сам Гук представал в глазах начальства в более выгодном свете. Паршиков отметил, что существенно изменилось и поведение Гордиевского. «Он начал привыкать к нашей команде, выстраивать отношения с людьми». Он казался теперь более уверенным в себе, прежнее напряжение ушло. Единственным человеком, не оценившим по достоинству успехи Гордиевского, был его непосредственный начальник — Игорь Титов. Руководитель линии «ПР» с самого начала усмотрел в новом сотруднике угрозу для себя лично, а теперь, когда Гордиевский стал приносить дельные доклады и обзавелся целым рядом новых агентурных источников, Титов твердо вознамерился помешать продвижению своего подчиненного по служебной лестнице. Гордиевский стремился вверх, но на пути стоял Титов. Тогда в МИ-6 решили убрать его.

В марте 1983 года Игоря Титова объявили персоной нон грата в Великобритании и предписали ему немедленно покинуть страну. Гордиевского заранее оповестили о плане выдворения его начальника. Чтобы высылка Титова не вызвала лишних вопросов и подозрений, одновременно с ним выгнали двух сотрудников ГРУ — «за деятельность, несовместимую с их дипломатическим статусом» (таков был принятый эвфемизм для обозначения шпионажа). Титов пришел в бешенство. «Я не шпион»[43], — врал он репортерам. В резидентуре почти все радовались его высылке, и в посольстве она вряд ли кого-то удивила. В предыдущие месяцы по западным странам прокатилась целая волна шпионских скандалов и выдворений, а на то, что Титов был действующим оперативником КГБ, указывало слишком многое.

Когда Титова убрали с дороги, наиболее очевидным кандидатом на освобожденное им место начальника политической разведки стал сам Гордиевский. Его повысили до звания подполковника.

Хитрость МИ-6, призванная протолкнуть «своего» шпиона вверх по карьерной лестнице КГБ, сработала безупречно. В середине 1983 года Гордиевский преобразился из никем не ценимого неудачника, которого вот-вот вышибут с работы, в восходящую звезду резидентуры, настоящего мастера вербовки и сбора разведданных. А его искусно подстроенное повышение не вызвало ни у кого даже тени подозрения. Паршиков заметил: «Все это выглядело совершенно естественным».

Теперь, возглавив линию политической разведки в резидентуре, Гордиевский получил доступ к новым материалам и подтвердил догадки, уже имевшиеся у МИ-6: советское проникновение в ряды британского истеблишмента было ничтожным — завербованных агентов (в основном очень старых) насчитывалось всего полдюжины, а негласных осведомителей (в основном очень малозначительных) еще около десятка. Многие были просто «бумажными агентами», которых «сохраняли в списках, чтобы в Москве думали, будто здесь сотрудники заняты делом». Стало ясно, что никакой новый Филби не затаился за стенной обшивкой. Что еще важнее, новое положение Гордиевского позволило ему лучше ознакомиться с работой других отделов или линий: линии «Х» (занимавшейся наукой и техникой), линии «Н» (отвечавшей за нелегалов) и линии «КР» (контрразведки). Гордиевский постепенно, один за другим, разузнавал секреты и передавал их МИ-6.