его вместе со съемочной группой… Режиссером программы был вихрастый тип по имени Валентин Гриднев, несколько флегматичный на вид, но на деле — с безошибочной звериной реакцией.

— Валя будет вам «давать в ухо», — объяснил Протасов. Имелось в виду, что режиссер будет подавать команды в микроскопический ушной микрофон, информируя ведущую во время эфира, какой материал готов к показу, какой задерживается, на какую камеру ей «работать», есть ли внеплановые сюжеты и когда их нужно объявить. Настя фыркнула — ей-то, профессионалу, ничего не нужно было объяснять, а вот ее напарницам…

Ее расстроило, что главным оператором съемочной группы оказался тот самый Пустовалов, который в бытность Насти в «Побудке» столь нелестно отзывался о ее работе. Дмитрий Петрович и теперь остался верен своему противному характеру: во время просмотра черновых материалов он щедро сыпал словечками: «дерьмо», «дерьмовенько», «дерьмовски» (а однажды разразился окказионалистским шедевром, воскликнув «одермитель-но») особенно часто, как казалось Насте, когда в кадре появлялась она, и гораздо реже — по поводу двух ее соперниц.

Вскоре съемочная группа подготовила пробные выпуски, показала снятый материал начальству… Начальству не понравилось.

— Такое впечатление, что ваши ведущие дохнут от скуки, — заметил Гагузян, просмотрев кассету. — Особенно эта Плотникова… Она просто спит перед камерой!

— Я же говорил, что она не годится, — быстро открестился Шумский от своей протеже.

Когда Насте передали мнение ее официального заступника и покровителя, она в ярости едва не отхлестала его по щекам. Но, вовремя одумавшись, разрядилась от гнева в телефонном разговоре с мамой.

— Не волнуйся, — задумчиво произнесла Наталья Ильинична. — Я знаю Захара, он так не думает… Он просто не может так думать!

Зато так думала сама Настя — вот что было самое ужасное.

Плотниковой выделили служебную квартиру в одной из старых панельных многоэтажек, окружавших «Останкино». Квартира этого была с попыткой евроремонта, более обозначенного, чем действительно выполненного. Две комнаты, небольшая кухня, телефон… Зато до работы можно было дойти пешком. Между тем в квартире имелись некоторые достоинства и недостатки, о которых девушка до поры до времени не догадывалась…

Как и обещал Лосев, жениха ей подобрали отменного — известного хоккеиста, любимца нации, международную знаменитость на взлете. В Москве Настин кавалер появлялся не более двух раз в год, будучи проездом из Канады. По приезде «влюбленные» сразу отправились в ресторан, стараясь попасть под вспышки нелюбопытных папарацци (времени на public relations у спортсмена было в обрез — его день оказался расписан по минутам). Во время свидания говорить им было не о чем — хоккеист не блистал интеллектом, речь у него была куцая, междометная. Настя боялась, что Владислав будет претендовать на нечто большее, чем ужин под прицелами приглашенных репортеров, но кавалер, сославшись на спортивный режим, через пару часов уехал на своем «БМВ» свежей выпечки, даже не удосужившись проводить «суженую» домой.

Предэфирная подготовка продолжалась. Ведущие работали с Леной-имиджмейкером, подбирая макияж, прическу, репетировали манеру речи, поворот головы, улыбку… Юра проверял выученную «легенду», требуя от девушек плавности рассказа и его естественной органичности. Меняли строение кадра, свет, переделывали компоновку новостей, но неизменно Гагузян оставался недоволен полученным результатом.

— Что я покажу Цыбалину? — орал он раздосадован-но. — Блеяние Ларионовой во время прямого включения? Засыпающую от скуки Плотникову? Ельцову, которая не может связать двух слов, если только это не волшебная фраза «надень презерватив»?

— Может, Плотникову заменить? — трусливо предлагал Шумский. — Кажется, она не тянет…

Ночью Настя просыпалась в холодном поту: кто-то страшный, со стертым лицом, облеченный властью и всесилием ночного кошмара, с костоломным равнодушием швырял ей в лицо, морща губы: «Плотникова не тянет!»

Ей казалось, когда она входит в студию, члены съемочной группы глухо перешептываются, обмениваясь палаческими репликами: «Она не тянет!» Ей казалось, что подавальщицы в останкинском буфете бросают ей вслед: «Она не тянет», а уборщицы неодобрительно качают головой, завидев ее: «Нет, не тянет»…

Только Антон Протасов во время быстрого перекура шептал ей с сожалительной интонацией, как будто хотел, но не мог помочь:

— По-моему, ты лучше, чем… Ну, ты понимаешь, кого я имею в виду… Чем остальные две. Но мое мнение здесь совершенно не играет.

— Не надо меня утешать! — недоверчиво вспыхивала Настя.

— Да нет, я же не слепой, — продолжал врать Антон. — Знаешь, те две — общее место, особенно рыжая… А ты…

— Тогда почему именно Ельцову назначили вести первый выпуск? — смахивая навернувшиеся слезы, обижалась девушка.

— Потому что… потому что программу делают под нее!

— Почему «под нее»?

— Ну, под ее мужа… Он же обещал утрясти проблемы с министерством при условии, что из его жены сделают звезду…

Настя задохнулась от возмущения. Зачем тогда стараться, выбиваться из сил, рвать себе жилы, если заранее решено, кто из них лучший, кто из них самый талантливый?

— Знаешь, ты не переживай, — успокоительно твердил Антон. — Случайные люди приходят на ТВ и уходят, а профессионалы остаются… Ну, ты ведь сама знаешь!

Она знала.

«Все мы помним старинную басню о лягушке, которая, попав в кувшин с молоком, так часто сучила лапками, что, взбив масло, избежала гибели… — напишет Настя позже, сочиняя тест для передачи «Мысли и чувства». — Проще всего отказаться от борьбы, отдавшись течению. Но героиня нашего следующего сюжета поступила иначе — и в итоге добилась признания. Мы должны бороться — только тогда у нас появится шанс на победу!»

Вот она, например, боролась…

Глава 6

— Я тебе больше скажу… — лениво усмехнулась Ира Ларионова, когда девушки вошли в туалет — чуть ли не единственное место, свободное от суеты ежесекундности, от которой потряхивало бесконечные останкинские коридоры. — Отбирать будут не среди нас троих, а между мной и тобой… Ельцова, так сказать, вне конкурса. Кто из нас лучше себя проявит, с тем подпишут годовой контракт… Ну, конечно, надеюсь, что это буду именно я!

— По крайней мере, честно, — оценила Настя.

— На том стоим! — улыбнулась «холодная девственница». — Но даже если меня выкинут из новостей, я не больно-то расстроюсь. Пойду на дециметр, там у меня связи… А ты что будешь делать?

— Я… — Насте нечего было ответить. Никаких знакомств, кроме Шумского, у нее в телецентре не было. Но Шумский — это было знакомство со знаком минус. Девушка напустила на себя беззаботный вид: — О, я не пропаду! У меня куча идей…

— Каких, если не секрет?

— Секрет, но… Есть у меня идея детской передачи, идея ток-шоу… Любой канал ухватится