Все-таки странный этот Вадим. Странный и непонятный. Девушкаего два с лишним года боролась за жизнь. На волоске ведь висела. А он ни разу —ни разу! — не навестил ее в больнице. Да что там не навестил — не позвонилдаже. Ну как это можно объяснить? Ах, папенька не разрешил встречаться… Причинавеская, ничего не скажешь. Наводит на мысли, знаете ли. А может, он простобоялся увидеть меня — ну, не меня, а Машеньку, конечно, — уродливой? Такэто, извините, вообще попахивает предательством. И не попахивает даже — воняетвовсю, чего уж там мелочиться… Мне, например, все равно, как выглядит Макс. Ислучись с ним такая же беда… Нет, о чем это я? Накаркаю еще на бедную головусвоего возлюбленного.

Ого, первый час уже, а сна ни в одном глазу.

Привычки старые сказываются. Ночь — самое время для работы.Но об этом давно уже пора позабыть. Я не Лена, я — Маша, Маша я. А Машенькапроституткой не была. Машеньке спать давно пора.

Скинув с себя одежду, я неохотно нырнула в кровать,прихватив с собой пеструю стопочку Машенькиных рисунков. Досмотрю ух сегоднявсе до конца. Да и удовольствие мне это доставляет. Надо бы отобрать лучшие иповесить на стены. Вот этот, например, пейзаж очень хорош.

Или тот…

К большому ватманскому листу, на котором акварелью былнарисован (написан, написан, конечно!) прозрачный осенний пейзаж, приклеилсялисточек поменьше. Легонько потянув за край, я отцепила его и громко вскрикнулаот неожиданности. На меня смотрел… Зак. Провалиться мне на этом месте — Зак!Скуластое морщинистое личико с кулачок. Настороженные маленькиеглазки-буравчики. Тонкие губы, сложенные в презрительную гримаску. За ним, назаднем плане, легко читалась надпись: «Феллини». «Феллини» — знала я этот клуб.Зак же меня туда и водил — продавать повыгоднее. Но «Феллини» в Москве. А Маша…

Значит, она была там, в клубе. И не только была, но ивстречалась с Заком. А может, он и есть тот самый мужчина, который посадил еена наркотики? Похоже, очень похоже… Ведь он когда-то сидел за наркотики, да исам кокаинчиком баловался. Хотя.., такое лицо.., выразительное. Машеньку ономогло заинтересовать как художницу. Не знаю, ой, не знаю…

Деликатный стук в дверь прервал мои размышления.

— Доченька, ты еще не спишь?

— Нет, сейчас лягу. Мама, а ты не помнишь, когда я эторисовала? Незадолго до отъезда в Москву, да?

— Не помню, Машенька. Хотя погоди… Когда ты егорисовала, ты так нервничала. Я, конечно, спросила тебя, что это за мужчина, ноты в ответ промолчала. Только головой помотала и отвернулась в сторону. Большемы к этому разговору не возвращались, да и рисунок ты убрала. Вообще, лицоинтересное, колоритное. Такое хорошо запоминается. Наверное, ты увидела егослучайно и захотела нарисовать.

— Наверное, — вздохнула я.

— Ну ладно, Машенька. Сейчас это уже не так важно. Каку тебя дела с Вадимом?

— Пока никак. Если честно, я не могу к нему привыкнуть.Мам, а я его сильно любила?

— Да уж любила, даже с отцом ругалась из-за него.Поначалу отец был против ваших отношений, но затем смирился.

— А почему он ни разу не приехал ко мне в больницу?

— Папа запретил, да и я была против. Нам хотелось,чтобы все тебя увидели здоровой и красивой.

Мама поцеловала меня и вышла из комнаты.

Я вновь посмотрела на рисунок и подошла к телефону. Вадимответил сразу, словно он ждал моего звонка.

— Привет, ты меня узнал?

— Конечно, Машенька, как я могу тебя не узнать?! —прокричал он в трубку. — Ты все-таки надумала встретиться? Я срываюсь! Ялечу!

— Подожди, не срывайся. Я хочу кое о чем тебя спросить.

— Вот и спросишь, когда я приеду.

— Вадик, я и по телефону могу.

— Ладно, задавай свои вопросы. — Вадим моментальносник.

— Скажи, пожалуйста, дорогой, а до своей пропажи ячасто ездила в Москву?

— Нет, ты была там всего один раз.

— Я ездила одна?

— Одна.

— А почему не с тобой?

— Ты сама не захотела, чтобы я с тобой поехал.

Села в машину и до свидания. Вернулась через три дня. Неделюпожила дома и вновь уехала. После этого тебя никто не видел. А почему тыспрашиваешь?

— Я пытаюсь хоть что-нибудь вспомнить.

— Всегда рад тебе помочь.

— Спокойной ночи, Вадим, — попрощалась я.

— Маш, подожди, не клади трубку. Я тоже хочу кое о чемтебя спросить.

— Спрашивай.

— Ты ведь почти три года в больницах провалялась, аженщине долго без мужчины нельзя. Говорят, это вредно для здоровья. Может,наверстаем упущенное? Оторвемся, как в старые добрые времена? Неужели у тебявсе чувства атрофировались?

— Не все. Но сегодня у нас с тобой ничего не получится.

— А когда?

— На днях.

— Ты обещаешь?

— Обещаю, обещаю, отстань только!

Покусывая по старой детской привычке край пододеяльника, япродолжила думать о Маше.

Итак, что мы имеем? Из высказываний Вадима и.., мамы можнозаключить, что Маша была девушкой капризной. Возможно, ее достала чрезмернаяродительская опека. Жених? Постель постелью, но до интеллектуального уровняюного дарования он явно не дотягивал. Она — талантливая художница, он… Я дажене знаю, кто он. Браток — этим все сказано. В один прекрасный день, не сказавникому ни слова. Маша срывается в Москву и там, скорее всего, случайнознакомится с Заком. Ну, например, в ночном клубе «Феллини». Зак — подлец,сутенер, но — человек обаятельный. Любую дурочку уболтает запросто, профессия,знаете ли, обязывает. Слово за слово — выясняется, что девушка-то у нас приденьгах.

Вернее, при деньгах не она сама, а ее папа. Что ж, тоженеплохо. Дальше… Дальше созревает план о выкупе… Да, но наркотики, Греция —зачем все это? Решил избавиться таким способом? Ну погоди, гад, я тебе отомщуза это!

Исполненная праведного гнева, я наконец заснула.

…Проснувшись пораньше, я спустилась на кухню и слюбопытством стала наблюдать за тем, как кухарка готовит завтрак. Горячийбифштекс с кровью, бутерброды с икрой — да, в этом доме едят не слабо. А кофе…М-м-м, какой аромат!

— Машенька, ты что это так рано встала, что-нибудьслучилось?

Мамочка пришла, не оборачиваясь, поняла я.