— Может быть, вы дадите мне одеться?! — язвительно поинтересовалась Камилла, испепеляя взглядом стража порядка, подступившего к ней с той же целью, и мой смутился, спохватился и отступил.

— Мисс, вам следует найти одежду, — подсказал он, видя, что я и не думаю двигаться с места.

— Следуйте за мной, — кивнула я.

Странная, сюрреалистичная ночь, где светлые до последнего защищают темных, темные любой ценой спасают светлых, а арестантки командуют своими конвоирами…

— Мисс Миллс, вы слышали мой вопрос?

Я сморгнула и вернулась мыслями в реальность. Тут всё было, как я привыкла, и меня как раз допрашивала следователь Элен Харрис.

— Я спрашивала, знаете ли вы кого-то из людей, напавших этой ночью на дом мистера Тернера.

— Да, знаю, — устало ответила я, в сотый раз повторяя одно и то же. — Эзра Абернати был моим женихом и другом моего брата. Я знала его личного ученика, Итона Харвиса.

— Кого-нибудь еще, кроме него? — следователь выложила передо мной снимки, на которой все четверо нападавших были изображены в двух видах, под маской и с истинным лицом — и я снова была вынуждена признать, что никто из них мне не знаком.

— Вы знаете, почему они напали на Уизел-холл?

Я снова отрицательно покачала головой, но спохватилась:

— Вернее, я знаю, почему они напали — мистер Грин рассказал Мэ… мистеру Тернеру о показательных расправах с моими предшественниками в программе, теми, кто получил свободу, но я не знаю, почему они напали так рано.

Следователь усмехнулась.

— Один из нападавших, вот этот, — она поворошила снимки, выбрала нужный, — В своей официальной жизни служил в ведомстве Тома Грина мелким клерком. Он-то и поставлял информацию Сопротивлению. Очевидно, новость о том, что сестра Дэвида Миллса собирается выступить с публичным заявлением, Ворона взбесила. — Видя мое недоумение, она пояснила: — Это боевое прозвище Итона Харвиса.

«Ворон». Я усмехнулась — в бытность мою Джессикой Хайд, ученик Эзры именовался куда как скромнее. Я, к примеру, знала его как Грача.

— Скажите, мисс Миллс, зачем вы провели ритуал на крови?

О, тот вопрос, ради которого всё и затевалось! И я честно, с легкой ноткой злорадства, призналась:

— Понятия не имею! Сама над этим думаю! Меня ведь почти отпустили…

— Да, с вашей стороны это было глупостью, — хмыкнула офицер Харрис.

— Согласна. А со стороны мистера Тернера было глупостью вступать в бой с превосходящими силами противника, но что поделаешь. Люди идиоты. Не перестаю этому изумляться!

И уж в этих словах не было ни грамма фальши.

— Знаете, наши эксперты озадачены, — доверительно сообщила Элен Харрис, чуть наклонившись ко мне через разделявший нас стол в допросной. — До чего быстро вы смогли разобраться с этим проклятием! Лучшие специалисты у нас и за рубежом не смогли, а вы — раз — и так быстро… — с нескрываемым намеком восхитилась она.

— Знаете, — скопировала я доверительную интонацию собеседницы и тоже наклонилась к ней навстречу. — Если бы ваши эксперты заглянули в одну из моих монографий, то, возможно, они не были бы так озадачены!

Я ступала сейчас на тонкий лед и сама не могла поверить, что меня это не волнует. Просто какая-то сила внутри меня требовала отыграть роль полностью. Подоткнуть слабые места в легенде. Возможно, эта сила звалась инерцией. Всё, что я делала теперь, я делала по инерции. Я больше не притворялась скромной домашней девочкой — мне это было больше не интересно. И если бы Элен Харрис вывалила передо мной железные доказательства, что Джесси Тихий Омут жива, и что это я — я бы просто пожала плечами. Меня это больше не интересовало.

Я устала. Я устала притворяться робкой Лизой Миллс. Я устала притворятся бесстрашной Джессикой Хайд. Я. Просто. Хочу. Быть. Собой.

А быть собой для меня — это значит, рыться в фолиантах. Заниматься расчетами и формулами. С головой закопаться в мою драгоценную теорию магии крови. И не видеть больше никогда этих светлых, этих темных, этого идиотского искусственного разделения, не видеть больше ни-ког-да ничего этого! Господи, казните уже меня скорей, я вас всех видеть уже не могу! Я вздохнула и произнесла вслух не всё то, что думала об окружающей действительности, а то, чего требовало следование информационной безопасности легенды:

— В некотором роде я участвовала в разработке проклятия, которым поразили мистера Тернера. И некоторых других участников военных действий на стороне властей, — подумав, добавила я справедливости ради.

Офицер Харрис взглянула на меня с интересом:

— Да. Об этом я тоже хотела с вами поговорить.

— Ну, раз вы всё знаете, значит, я могу не объяснять! — обрадовалась я, но, как оказалось, преждевременно.

— Не так быстро, мисс Миллс. Объясните, пожалуйста, что вы подразумевали под словами «в некотором роде» и при чем тут ваши монографии.

— Не все, а одна из них, — поправила я Элен Харрис и пояснила: — Прием с энергетической структурой, оплетающей энергетические каналы, был мной разработан до начала войны и описан в той самой монографии. Там этот конструкт рассматривал как один из этапов лечения людей, пораженный проклятиями крови. Он поддерживал энергоструктуру носителя, пока она не восстанавливалась, а в некоторых случаях мог частично ее заменять. Как видите, эту методику, как и любой инструмент, оказалось возможным использовать разными способами…

Офицер Харрис глядела молча, с недоверием и даже недоумением, и я позволила себе немного раздражения в голосе:

— Почему вы так смотрите? Да, я собиралась стать специалистом по борьбе с наследственными и приобретенными проклятиями крови. Да, я планировала сделать себе на этом поприще имя и неплохую карьеру. Да, я всё это угробила, когда не уехала из страны с началом военных действий. Я со всем этим согласна. Смотреть-то так зачем?!

— Нет-нет, не обращайте внимания… Для меня просто оказалось неожиданностью, что вы не просто… э… сестра и невеста, а действительно выдающийся молодой ученый…

— Была.

— Были. Она подвигала бровями, перебирая свои бумажки, потом спохватилась:

— Мы сделаем запрос, и если ваши слова подтвердятся… То это ничего не изменит. И мы обе это знали. Элена Харрис скомкала окончание фразы и перешла к следующему вопросу: — В каких отношениях вы состояли с мистером Тернером? — В интимных. Я планировала через постель получить свободу, да вот сорвалось, — светски просветила я офицера, и эту тему мы обе тоже сочли исчерпанной.

Я, грешным делом, подумала было, что меня наконец-то отпустят в камеру — там уютно, там хорошо, там можно лежать, уткнувшись носом в стену, и грубо слать всех лесом, если начнут приставать, — но нет, запас вопросов у моего следователя был неистощим.

Господи, зачем всё это? Кому всё это надо? Нет ответа! Уж точно — не мне! Элен Харрис, бодро, как будто ее и не достало до печенок наше с ней бессмысленное времяпровождение, вопросила: — Вы знакомы с Джонатоном Кларенсом? Я задумалась: — Нет. Не припоминаю. — Это старший целитель бригады медиков, приезжавших вчера на вызов мисс Тернер к мистеру Тернеру. — Мы не представлены, — уже увереннее ответила я. — Он пытался с вами встретиться. — Не представляю, зачем ему это могло бы быть надо… — я не лукавила, я действительно была озадачена. — В личной встрече ему было отказано, но… Что вы можете сказать об этом? — и она протянула мне папку с бумагами. Я листала их, на поверку оказавшиеся медицинской документацией: