Он должен был подохнуть уже раз десять. С таких наркотиков, которые побывали в его организме, не слазят. А этот умудрился. И на вид казался весьма здоровым.

– Он очень талантлив и более преданного человека у тебя не будет. Пса преданней не будет, – сверлила Дания Егора взглядом.

– С такой биографией и в госбезопасность, – качал головой Егор. Да, он не откажет «своей» Ибатулловне, но что за проблему он вешал у себя над головой?

Егерь уже несколько раз взглянул на будущего сотрудника, но даже взгляда не смог поймать. Казалось, ему все равно, и это не его судьба решалась в кабинете.

– Почистим мы ему биографию, – не пообещала – констатировала факт Дания.

– Чай будешь? – спросил Егерь и, не дожидаясь ответа, отдал распоряжение по телефону. – Что же у него за таланты? – размышлял Егерь и, как заклинание, твердил – Ибатулловна плохого не приведет. Он очень на это надеялся. Ромик остался у него в отделе.

И таланты нашлись в скорости. Детдомовец, наркоман, бомж и псих. Субтильно сложенный, словно недокормленный подросток, с бледным болезненным лицом и безумным с поволокой взглядом он пользовался удивительным и странным успехом у женщин. Особенно у взрослых. Наверное, они его жалели, словно больного кутенка, и рьяно кидались помогать и компенсировать все те невзгоды, которые на паренька свалила несправедливая жизнь. А по виду на него свалились все беды и напасти, которые жизнь только могла придумать.

Егерь знал, что у женщин выделяется какой-то специфический гормон на мужчин, внешне напоминающих пупсика: невысокого роста, с короткими ручками, ножками и непременно пузатеньких. Гормон вызывает желание любить, ухаживать, кормить и миловать. Ничего они с собой поделать не могут. Обожают они деток, а тут полная подмена внешности. Да, именно поэтому маленькие толстенькие мужчины частенько пользуются успехом у женщин и вполне могут обскакать мускулистого здоровенного мачо.

Ромик же не годился ни в те, ни в другие представители мужского рода, скорее, он был больным и плешивым кутенком. Возможно, сильно потрепанным, прошедшим все круги ада ангелом. В его облике действительно обозначалось что-то иконописное, изящное, с надломом. Волнистые длинные волосы усиливали эффект. Огромные черные глаза, непропорциональные на бледном, узком лице у представительниц женского пола вызывали неудержимое желание биться за его жизнь, счастье и благополучие, в том числе финансовое. Биться с обществом, несправедливостью этого мира и чудищем, сидящем в нем самом.

Егерь знал это чудище. Имя ему наркотики. Не бывает бывших курильщиков, алкоголиков и наркоманов. Избитая истина, под которой мало кто знает, что скрывается.

Неведомо, каким способом Ромик сам или при сильном содействии Дании Ибатулловны, но перестал их принимать. Перестал принимать настолько, чтобы мозг успел освободиться от ядовитого опьянения и осознать, что уже умер. Осознать, что уже никогда не будет свободен, легок и подвижен. Никогда не сможет учиться, впитывать информацию, как это положено здоровому человеку, никогда не проживет той жизни, которая у него могла бы быть, никогда… никогда… никогда… Безысходность, безвыходность и беспомощность.

И чтобы как можно дольше оставаться в сознании, чтобы дать организму возможность выживать и дальше, мозг Ромика каждый день принимал мучительное решение оставаться чистым.

На этом решении все и держалось. И Ромик, и Егерь знали: если положить перед парнем дозу, он сорвётся и уже никогда не вернётся назад.

Так что Егерь не сомневался, Ромик остается чистым уже несколько лет. Но отчаяние, безысходность и страх должны чем-то компенсироваться. Мозгу нужна передышка, чтобы не свихнуться и не сойти в повороте.

Кто-то уходит в религию, в благотворительность, иногда в собственных детей. Егерь даже встречал самозабвенное служение женщине. Ромика захлестывали ночные загулы и работа оперуполномоченным в отделе расследований. С ночными загулами все понятно, безудержно, бесконтрольно на грани безумия, вылет из реальности, отключка мозга. Почему служба в его отделе, Егерь не понимал. Или предпочитал не думать об этом. Главное, Ромик полностью оправдал обещания, выданные за него Данией – соображал, был предан и мог выведать абсолютно любую информацию у особей женского пола, а подчас и мужского.

Кроме службы отечеству, бездна обреченности, расплёсканная на дне темных глаз Ромика, которая, как омут, притягивала женщин бальзаковского возраста, позволяла молодому человеку (несмотря на возраст, мужчиной его назвать не поворачивался язык) очень неплохо жить.

По информации Егеря, Ромик жил в большой трешке, не в центре, но в очень неплохом районе, ездил на Порше стоимостью в пять миллионов, причем менял аппарат уже трижды, ровно один раз в год, правда незаметно, на такую же модель и цвет. Он катался заграницу: коротко, на два-три дня, но исключительно в дорогие и шикарные гостиницы. Почти всегда не один. Одевался исключительно в дорогих бутиках и в качестве игрушек имел все гаджеты, которые только можно купить за деньги и даже некоторые, которые можно купить за очень большие деньги и под заказ. Например, жучки для прослушки, стоящие на вооружении у армии США. И если возникала необходимость, Егерь предпочитал его, а не услуги положенной по штату спецслужбы.

Ромик был незаменимым сотрудником.

– Шибари – вещь редкая. Без консультации мастера этого искусства нам не обойтись, – продолжила Ника. – Даже если у нас прям маньяк-маньяк, с отклонениями и больной психикой, этому искусству он где-то учился, что-то хотел сказать убийствами. Надо попробовать выяснить, что может означать его послание.

Егерь знал, что такое шибари, хотя лично не сталкивался. Что толкает людей на занятие подобным «искусством» особо не размышлял, но подозревал, что с психикой там в любом случае нелады. И те пара знакомых, которые самозабвенно об этом рассказывали, участвовали в каких-то там вечеринках и перевязывали друг друга затейливыми узлами, эту его теорию подтверждали. Странности людские границ, как известно, не имеют. Егерь по долгу службы научился принимать все, как данность. Интересовался ими исключительно в рамках расследования.

– Ты хочешь сказать, что в девушках зашифровано какое-то послание? – Егерь склонил голову на бок, размышляя.

– Вполне возможно, – кивнула Вероника. – Они связаны и убиты идентичным образом. Возможно, какие-то тонкости есть, которые нам незаметны, непонятны. Ну, как в букетах. Когда составляют, есть свой язык. Роза, вот это обозначает, а незабудка – то. И получается послание. Возможно, и здесь что-то похожее есть.

– Азбуку Морзе знаю. Очень все понятно и конкретно, – хмыкнул Егерь.

– В любом случае, думаю, нам будет полезно с ним поговорить. Вчера я не смогла договориться, а сегодня повезло.

Егерь сдержался, не стал интересоваться, неужели из желающих связаться стоит очередь такая длинная, что время расписано наперед. Возникло острое желание взглянуть на этого спеца самому.

Он не удержался и состроил