А ведь и правда есть в ней что-то от мужчины. Как я раньше не замечала?

— Тогда снимем Али. У нее светлые волосы, белая кожа и голубые глаза — что может быть лучше для леди?

— Я не могу фотографировать Али. Стоит мне к ней приблизиться, как она начинает плакать. Пару лет назад я принес электронную игру, так она решила, что это пистолет, — жалуется Трай.

— Что с ней такое?

— Думаю, она побывала в Наме, — серьезно говорит мой ненормальный друг.

— Она слишком молодая, чтобы побывать во Вьетнаме.

Минуту назад он казался таким умным. Как можно не знать таких вещей?

— Да не Вьетнам, балда. Нам!

— А где же взять модель для плаката? Выловить кого-нибудь в коридоре?

— На плакате будешь ты, или я не буду его делать, — говорит Трай, надевая наушники.

Халли поворачивается ко мне:

— А ты нравишься Траю. Меня он даже не предложил сфотографировать.

— Просто он уверен, что ты откажешься. А я все равно считаю, что Али идеально подходит.

— Нет, Али все испортит. Фотографировать надо тебя. А он тебе нравится?

Тут я и понимаю, что Халли запала на Трая. Ужасно.

— Извини, Трай, я не гожусь для плаката. Нужна блондинка, — авторитетно заявляю я.

— Ладно. — Он поворачивается к Халли: — Снимай ты. Мне неохота. — И снова надевает наушники. Уперся.

Как ни странно, Али возвращается с хорошенькой бежевой камеей на кремовой бархатной ленте и белой блузкой с гофрированным воротником и манжетами. Зато без Кортни.

— Что случилось? Ее нет?

— Я спросила, где она, но одна из редакторов так на меня посмотрела, будто вот-вот заорет; ну, я извинилась и ушла. Простите. Мне очень жаль. — Али вот-вот заплачет.

— Ладно, не плачь, обойдемся без Кортни. Я сама сделаю тебе прическу и макияж, — говорю я, хотя и хвостика приличного сделать не могу.

— Мне? Почему мне? Я буду на плакате? — в ужасе спрашивает Али.

— Ты идеально подходишь, просто вылитая леди.

Али покорно идет за мной в женскую уборную. По пути я захватываю свою косметичку. Я не умею делать прически и прошу ее помочь.

Буквально за двадцать секунд Али сооружает себе элегантный пучок-«ракушку». У нее такие шелковистые золотые пряди, что даже на волосы не похожи. Румяна практически не нужны. Она невероятно прекрасна, однако постоянно прячет лицо.

— Никто и не догадывается, как ты хороша собой, — говорю я.

— Я не хороша собой, а похожа на канарейку.

— Али, ты должна стать моделью. Тебе нечего делать в отделе дизайна, это мучает тебя и всех окружающих. Надо познакомить тебя с редакторами.

— Ох, — отвечает Али, надевая блузку.

Она прикрепляет ленту к камее и завязывает узелок на спине. У нее длинная, стройная шея. Удивительное превращение. Я расстегиваю воротник, чтобы было видно украшение. Али смотрит на себя в зеркало, и я понимаю, что мы с ней видим разное. Она и не догадывается о своей красоте.

Я веду Али в отдел дизайна. Она всего лишь убрала волосы с лица и надела украшение, но выглядит совсем иначе.

— Ух ты, — говорит Трай.

Али дрожит, я не могу ее отпустить. Вдруг упадет и убьется?

— Фотографируй, и кончим с этим, — вмешивается Халли.

Удивительно, до чего ей нравится Трай. Как она умудрилась? Он же почти тролль.

Трай делает около десяти снимков Али, несколько Ронды и меня и ни одного Халли.

— Сфотай и Халли, — шепчу я.

— Ни за что, — улыбается он. — Давай приглашение. Я напечатаю, увеличу и даже вставлю в рамку.

Идет?

— Ты готов на такие подвиги?

— Только потому, что не терпится попасть на званый обед «Портрет леди».

— А что ты используешь в качестве рамки?

— Предоставь все мне, ладно?

— Как насчет мольберта?

— Да, тащи.

Когда я возвращаюсь в отдел дизайна с мольбертом, все, кроме Трая, уже разошлись. У него на экран выведена фотография Али. Она выглядит потрясающе. Я бы с радостью позвонила кому-нибудь с верхнего этажа, но моделей нанимаю не я.

Придумала!

— Трай, сделаешь мне одолжение?

— Я уже делаю тебе одолжение, так что нет, — отвечает он, не поворачиваясь.

— Мне нужна какая-нибудь фотография Али. Напечатаешь для меня несколько штук?

— Ты что, лесбиянка?

— По-моему, будет здорово, если на фото посмотрят редакторы. Я оставлю пару фотографий у кого-нибудь из них на столе с ее номером телефона. Мне кажется, стоит попробовать, — отвечаю я, стараясь не обращать внимания на его взгляд.

— Как я не догадался, что ты долбаная лесбиянка!

— Ладно, признаю. Сделаешь одолжение?

— Как же я сразу не понял?

— Что не понял?

— Что ты лес-би-ян-ка.

— Я не лесбиянка.

Он снова злится на меня.

— Трай, не сердись. Если хочешь, буду лесбиянкой. Главное, сделай мне одолжение.

— Я не хочу, чтобы ты была лесбиянкой.

Халли права. Я ему нравлюсь. Какой ужас!

— Трай, ты мне нравишься. К сожалению, у меня уже есть парень, и поэтому нам придется остаться друзьями. Понимаешь?

Конечно, нехорошо с моей стороны, но надо же принимать меры.

— Так сделаешь, как я прошу?

— Ладно, устроим. Теперь он чувствует себя очень важным. Это просто бесит!

Я возвращаюсь на свое место. Тут же звонит телефон. Это Стэн. Мы болтаем несколько минут, и он приглашает меня пообедать в кладовке, которую мы теперь ласково зовем Пристанищем обуви. Сегодня я занята. Мы договариваемся на среду, потому что завтра днем у него деловая встреча.

Я ужасно скучаю по нему. С радостью отправилась бы домой и проспала до среды, но так не получится.

Единственный раз в жизни мне удалось остаться в постели почти на весь день в четвертом классе. Нашего учителя должен был заменять ужасный злюка, и я притворилась больной. Мама разрешила мне смотреть телевизор. Во время рекламы я переоделась в другую пижаму и так увлеклась, что начала мерить всю свою одежду. В некоторый момент я оказалась так красиво одета, что стала просить маму отвезти меня в школу.

Я на пятнадцать минут опаздываю, но в вестибюле собралась небольшая толпа и мешает добраться до лифтов.

Блестящая белая рама напоминает о викторианской эпохе. У основания мольберта разложены свежие цветы, а с уголка рамы свисает пара белых перчаток. Когда девушка передо мной отступает в сторону, удается разглядеть верхнюю часть плаката. Огромная фотография. Я вижу только золото волос Али. Уверена, портрет прекрасен. Трай все же гений. Он понял, к чему я стремилась, и точно воплотил мои замыслы. Трудно поверить, поговорив с ним, что этот человек способен осмысленно трудиться.