же метнулся к люку, выглянул наружу Вертушки, что даровали нам прикрытие минуту назад, вспыхивали прямо в воздухе. Эфир тотчас же заполнился отчаянными криками пилотов: их любимые птички устремились к земле в прощальном огненном вальсе.

Полбеды: танки, грохотавшие по асфальту, вдруг принялись останавливаться как по команде.

— У нас тут задымление! Движок горит!

— Разведчики, сканирование местности, живо! — Фиранчук явно выходил из себя. Переглянулся с девчатами. В голове зазвучал глас Зверя Войны.

— Е-дяд. Ружем-амн-д. Едя-д ме-ня. Пом-о-ги…

— Кто тебя ест⁈ — Вершащееся было мне не по нраву.

— Ча-ры.

— Какие еще в жопу чары?

Мне сразу же вспомнилось: Вербицкий ведь маг. Задумывались ли мы когда-нибудь, какими конкретно способностями он обладает? Моему взору на миг предстало то, что уже довелось видеть однажды. Теневой шип вырвался из-под земли, пронзил собой бронетранспортер. «Коробочка» вспыхнула в мгновение ока, зашлась чадящим огнем.

Асфальт под нами задрожал, разрываемый неведомой силой. Дыбом вставали коммуникации, фонтанами в воздух била рвущаяся сквозь землю вода. В воздухе неприятно запахло газом: еще пара мгновений здесь — и мы взлетим на воздух! Масштабы взрыва сложно было представить — старик что, ополоумел? Сколько людей это убьет?

Начал понимать: если это был не его план, то отчаянье. Предпоследний довод, предупреждение, чтобы мы остановились.

— Назад! Все назад! Отступаем к улице Чародеев, с нее маневрируем на Гокстадскую. Выполнять!

Армия, до того стройно идущая к единой цели, вмиг расползлась, что тараканы, в разные стороны. Васятка без особого желания развернула Зверя Войны: я слышал его страдания. Заметил, как липкая, похожая на чернила грязь летит прямо из-под траков: это еще что за дрянь?

Ириска шепнула на ухо, что это одно из умений Константы Вербицкой. Сразу же спросил: откуда знает? Не припоминал, чтобы в сброшенных мне архивах была карточка ее умений. Да и она сама никогда подобным не делилась…

Голографическая дева покраснела и ответила, что взяла на себя смелость проделать анализ, просканировав образцы в лаборатории Скарлуччи. Вот оно, значит, как… о каких еще не задокументированных способностях моего ИИ-ассистента я не знал?

— Она что же, предала нас? Это не может быть Вербицкий-старший?

— Сигнатура совпадает только с Константой Вербицкой. Совпадение — 97 %. По имеющимся у меня данных, глава рода Вербицких не способен на подобное.

Вот же ж… Говорила мне Бейка не доверять ей, а я как дурак. Еще и к «новогодней сети» подключился по ее просьбе! Ругать себя было поздно.

— Потапов? Лейтенант? Есть мысли, что делать? — Голос майора оторвал от мрачных мыслей. — Разведчики провели сканирование на всех уровнях, активность на магическом. Такого мы не ожидали.

— Тогда что же? Конец всей операции?

— Можно рвануть на полный прорыв, но знаешь, сколько нас поляжет?

— Разве от магии нет никакой защиты?

— Мы тут, знаешь ли, не все ружемантами с бронемагами рождаемся.

— Ты ж маневры начал! — напомнил о том, куда движемся.

— Начал. Но это время, занятие позиций, раздумья — не думаю, что пока мы выдумываем, как сдвинуться с места, Вербицкий будет покорно ждать. Он убьет Императора.

— И что тогда? Россия рухнет?

— Ты никогда не задумывался над тем, почему у нас вообще правят аристократы? Император имеет класс правителя. С рождения. Его годами тренировали. Его магическое воздействие исключительно пассивное, но в масштабах страны. Это приведет к коллапсу.

— И никто об этом не знал? Почему тогда кто-то вообще поддерживал Вербицкого?

— Там, где кончается выгода одних, начинается выгода других. Никогда не слышал размышления о том, что если после прошлого правителя все рухнет, то такой он себе правитель? Вербицкий лил масло в уши людям, уверяя, что сделает точно так же и лучше своими силами и без магии. Догадаешься, почему ему верили?

Ну да, класс дипломата обязывал. А ведь и верно: Бейка тоже в лидерских качествах прекрасна соответственно своему классу.

— Эта магия… внучки Вербицкого, — выдал диспозицию с потрохами.

— Да мне хоть его ручной собачонки. — Фиранчук разве что не сплюнул от пренебрежения. — Но скажу тебе прямо: вряд ли она на такое способна. Черт, да в мире не найдется ни одного чародея, способного так запросто покрыть своим влиянием не улицу — квартал!

В самом деле. Если бы Константа была настолько мощна, старик бы ею не разбрасывался так, как делал это всю сознательную жизнь.

— Откуда хоть магическая волна исходит? — вновь связался с Фиранчуком.

— Сейчас. — Он прервал эфир на целую минуту. Я думал, весь изойду на пот от волнения за это время. — Слушай, лейтенант. Оно прямо в центре. Если мне память не изменяет, там находится музей Имперского Величия.

— Значит, нам надо туда прорваться. Есть у вас что-нибудь, защищающее от магии?

— С десяток костюмов подобного толка, и все. Сам понимаешь, нас готовили к обороне от беспилотников, а не от мятежных чародеев.

— На мою группу хватит. Значит, я пойду.

Майор часто задышал в переговорник. Он будто хотел возражать, но не знал чему. А потому проявил благоразумие и не стал спорить.

* * *

Костюмы были не по размеру: никто не думал облачать в них хрупких девчат. Только на мне сошелся впору: сидел, как вторая кожа. Спецшлем захлопнулся, заключая голову в виртуальном раю для Ириски. Теперь она могла выводить информацию мне прямо в мозг, без лишних слов и подсказок.

Тройняшек пришлось оставить: для них подходящего костюма не было. Айка, Ната, Лена и Белка с Мицугу — вшестером нам предстояло протиснуться к тому самому музею.

Фиранчук лично проверил нашу экипировку, протянул мне руку и пожелал удачи.

Чародейство Константы взялось за нас, едва мы ступили в ограниченный круг. То, что принял за черную грязь, оказалось проедающим гелем. Миллиарды микроорганизмов в одной капле этой дряни готовы были разорвать и проесть что угодно. Страшно было смотреть на упавшие наземь вертолеты: оголодавшие твари на наших глазах разлагали корпус, обнажая механическое нутро.

Заметил, что эта дрянь работала прицельно: не трогала гражданских и беспилотники, что патрулировали территорию. Шагоходы, с два десятка «Драконов», тройка «Панголинов» — Вербицкий окопался тут лучше, чем кто бы то ни было.

Музей встретил нас мрачными коридорами, битыми стеклами, раскиданными в беспорядке экспонатами. Короны, жезлы валялись на полу, будто кто примерял их на себя, искал подходящую. Под ногами звенело битое стекло.

Нам с девчонками удалось прорваться через плотный беспилотный заслон без единого выстрела. Ната пыталась взять с собой «Топтыгина», но тот в мгновение стал добычей витавших в воздухе микроорганизмов.

— Это что? Мы все это время дышали ими? Даже через фильтры? — Лена не удержалась от вопроса. Отвечать не стал, велел умолкнуть: сейчас не до того! Разберемся с этим позже, как будет время. Ну или как окажемся на приеме у медика.

Не хотелось думать, насколько же она права.

Ушей коснулся неприятный, неестественный щелчок. Напряглись, почти застыли — следом услышали недовольное, гнусавое ворчание. Потом еще удар и еще: какого черта тут творится?

Увиденное через мгновение не мог представить даже в жутких кошмарах.

Мерзкого вида толстяк — Вербицкий-младший, тот самый, что решил «поиграть» со мной чуть больше полугода назад, — стоял ко мне спиной. Полуобнаженные девицы вертелись вокруг него, жаждая внимания. Почти не моргали: да это же обращенные в шавов гражданские.

Он выбрал в свои будущие наложницы фигуристых, с большой грудью и бедрами. Негодяй поигрывал хлыстом в руках — подвешенная в кандалах Константа смотрела на него почти ничего не выражающим взглядом. На полу валялась одежда: поганец не стал церемониться даже с собственной сестрой. Живот, плечи и грудь уродовали красные продольные борозды.

Почувствовал, как внутри меня закипает гнев.

— Я что велел тебе сделать? Бить! Всех! Каждого! Как ты допустила, что кто-то сумел из них уйти? Как? Отвечай! — Не дождавшись и слова, он вновь применил хлыст.

Константа испуганно зажмурилась, отвернулась, сморщилась от боли. Вскрикнула, и чародейская сила побежала по подведенным к ней трубкам. Ощутил себя в фильме про сумасшедшего ученого — разве что молний не хватало.

— Не любишь боль, а? Не любишь! А я знаю, чего еще ты не любишь. Мне всегда нравилось смотреть, как ты хнычешь над разломанными мной игрушками. Знаешь, как приятно было отрывать головы твоим куклам? Повторим?

— Прошу, не надо, — более безэмоциональной просьбы сложно было представить: Константа говорила