пса — силой и жесткостью! За каждого нашего воина, казненного этими чудовищами, я казню восемь их сородичей! За каждую пролитую каплю нашей крови они отдадут литр своей! За великий Рейх! За светлое будущее — для нас и наших детей! За победу, которая, я верю, уже близка!

Вильгельм вскинул сжатый кулак и застыл, глядя сверкающими глазами на своих подданых. Громадная иллюзия Кайзера, находящаяся прямо над его ложей, дабы зрители могли посмотреть на своего правителя, сурово взирала вниз, на копошащихся смертных.

Толпа ответила своему Кайзеру — тысячи, десятки тысяч рук взметнулись, повторяя его жест, неисчислимое множество глоток принялось вразнобой скандировать, вторя последним словам Вильгельма, и русский посол невольно поёжился. Неразборчивый, слегка глухой рёв огромной толпы нервировал чародея, так и не сумевшего за эти полтора года привыкнуть к подобным зрелищам. Харизма Вильгельма была воистину даже более грозным оружием, чем его весьма могущественная магия… Он каким-то необъяснимым для Романова образом умел общаться с такими вот массами, говорить людям то и так, что они были готовы идти убивать и умирать за его идеи — и всё это без единой капли чародейства. Маги Разума щенки в сравнении с этим человеком — ведь в отличии от них, он заставлял идти за собой добровольно…

— Спасибо, братья и сёстры! — подождав с минуту, продолжил Кайзер. — Ваша поддержка для меня бесценна! Именно вы даёте мне силы идти к нашей общей мечте! А теперь давайте приступи к тому, ради чего мы все здесь собрались… Да начнется казнь! Мы, по крайней мере, обладаем в отличии от них христианским милосердием и отправим их на суд божий самым безболезненным способом!

Закутанные в длинные, мешковатые робы с надвинутыми на лицо капюшонами, десятки магов разом, будто из ниоткуда оказались рядом с обреченными боярами. Избитые, переломанные и практически голые, опоенные антимагическими зельями и эликсирами, снижающими физическую силу до уровня обычных смертных, дать отпор были неспособны. Пусть и было очевидно, что палачи сами в лучшем случае Ученики, но этого было более чем достаточно… Тем более все пленники были скованы чарами, не позволяющими им до времени даже руку поднять.

Однако палачи в балахонах снимали эти чары прикосновением какого-то неизвестного Романову артефакта. К чести обреченных, почти все они шли на свою смерть вполне достойно. Прямые спины, расправленные плечи, суровые лица — радовать врагов, показывая им на потеху свой страх, они не собирались. Сплоховал лишь один, совсем ещё молодой парень — лет восемнадцать-девятнадцать, не больше.

Он не вырывался, не молил о пощаде равнодушных палачей — но у бедолаги отказали от страха ноги, и его конвоир попросту волочил его по полу, ухватив за длинные, растрепанные и неровные волосы. Из глаз парня катились крупные слёзы, губы дергались, будто сдерживая рыдания… К худу или к добру, но за рёвом толпы его в любом случае было не услышать.

Романов резко встал и направился к выходу, однако уйти далеко чародей не успел. Холодный, властный голос прозвучал в его ушах подобно раскатам грома, заставляя застыть на месте:

— Останьтесь, господин Романов. Вы всё ещё посол… И я желаю, что бы вы увидели и запомнили каждую деталь происходящего — дабы затем во всех подробностях рассказать об этом своим.

Сергей Викторович мысленно чертыхнулся и, натянув на лицо подобающее ситуации, почтительное выражение, слегка поклонился обратившемуся к нему Вильгельму. К сожалению, здесь и сейчас желания Кайзера — закон… Однако сесть на своё место он не успел. Ибо, услышав чей-то тревожный вскрик, повернул голову — и застыл, пораженный.

С высоких небес к городу стремительно приближалась армада боевых кораблей. От корветов до линкоров — в грозной флотилии насчитывались сотни боевых судов, и напрягший при помощи магии зрение целитель опознал их знамена. Долгоруковы, Орловы, Шуйские, Морозовы, Шуваловы, Нарышкины и десятки иных боярских Родов стремительно приближались к Аугсбургу, и Романов невольно испытал злую, жестокую радость от выражений растерянности и тревоги на лицах окружающих его военачальников и аристократов Рейха. А уж откровенный ужас на лице посла Османской Империи и вовсе был для него как бальзам на душу…

Глава 16

Грозная флотилия боевых кораблей четко, словно на показательных манёврах во время какого-нибудь парада начала формировать атакующий строй. Разбившись на две широкие реки корабли четко и слаженно занимали каждый свое место, охватывая Аугсбург подобно крыльям хищной, атакующей птицы. Центр строя состоял из десятка могучих броненосцев, с флангов, прикрывая собой меньшие суда и образуя костяк своеобразных крыльев, выстраивались могучие крейсера. Более мелкие корабли летели выше и позади основных судов, готовые обрушить всю мощь своих орудий с относительной безопасной позиции — могучие барьеры крейсеров уже наливались тускловатым свечением от переполняющей их маны. Русская армада прибыла под Аугсбург во всеоружии — это сражение вполне могло стать переломным в борьбе русских бояр против Рейха, и потому аристократы выгребли свои запасы практически до дна. Всякому, кто хоть что-то понимал в военном деле, при взгляде на грозную армаду становилось ясно — бояре пошли ва-банк, поставив всё на карту. Сегодня либо Аугсбург будет разрушен до основания, либо Рейх переломит хребет военной машины российских аристократов.

Город-крепость, могучая твердыня и основной оплот армий Кайзера на Восточном Фронте, отнюдь не был беззащитен. Смятение при виде вражеской флотилии продлилось недолго — Вильгельм могучим телепатическим импульсом отправил разом десятки, сотни приказов. На лице Мага Заклятий играл злой, хищный оскал — и глядя на него в эту минуту Сергей Викторович Романов отчетливо понял, что правитель Священной Германской Империи ждал чего-то подобного. Ждал и был готов…

Первый удар в этом сражении пришелся туда, куда не ожидал никто — ни сами немцы, ни бояре.

— Пришли спасти своих, да? — прогрохотал его усиленный магией голос, сотрясая сами небеса. — Чем бы этот день не кончился, господа и дамы, но как минимум этой цели вам достичь точно не удастся!

Маг Заклятий щелкнул пальцами — и сотни приговоренных пленников, в чьих сердцах едва успел мелькнуть луч надежды на спасение, вспыхнули, подобно сухой соломе. Мужчины и женщины, старые и молодые, могущественные Старшие Магистры и даже парочка Архимагов, Ученики и Адепты, Мастера и Младшие Магистры — злое, бездымное фиолетовое пламя не делало различий, одинаково охотно пожирая всех. И смерть сия была отнюдь не безболезненна — Романов никогда не слышал, что бы люди так страшно, так надрывно кричали…

Что-то в груди пожилого уже чародея дрогнуло. Он, никогда не бывший воином