Не выпуская ладонь, Аксель притянул меня к своей груди, а свободной рукой зарылся в волосы. Я взглянула в его темные глаза, и он прошептал:

– Нам нужно подняться наверх, чтобы узнать, как Молли. Мы должны встретиться с Лекси и Остином. Не связывайся с ними, просто забудь.

На глаза навернулись слезы. Он казался таким спокойным и безропотно принимал, что люди оценивающе рассматривали его, даже ничего о нем не зная. Я не могла этого вынести. Он стоил гораздо больше, чем многие думали. Да, он носил бандитские татуировки. И зачастую казался зловещим и мрачным. Но за этими доспехами скрывалось нечто гораздо большее. Мне хотелось, забравшись на самую высокую крышу, прокричать об этом всему свету! Творческий, талантливый… и, хотя он пытался притворяться другим, на самом деле был хорошим человеком, который заботился о своих близких.

Заботился… Каким-то образом нужно заставить его самого это понять. И взломать высокую стену, которую он выстроил вокруг себя.

Мне хотелось обнять его руками за шею и прижать к себе, но я пока еще сопротивлялась.

– Они лишь раз взглянули на тебя и тут же признали опасным. Не стоит им этого позволять. Нельзя так поступать! Это нечестно!

Аксель на мгновение прикрыл глаза и втянул в себя воздух.

– Элли, – проговорил он, медленно выдыхая, – да пошли они к черту. Пусть следуют за нами. Они для меня ничто… Я привык к подобному.

От несправедливости происходящего по щеке скатилась слеза. Взглянув в его ничего не выражающее лицо, я позволила Акселю себя увести. Он по-прежнему крепко держал меня за руку.

Он привык, что все, кроме членов банды, смотрели на него свысока, поэтому даже глазом не моргнул, хотя в данном случае это было совсем неуместно. Теперь я стала немного больше понимать этого замкнутого человека.

Он не знал, как вести себя в повседневной жизни.

Аксель вырос в дрянном трейлерном парке в злачной части города. Он был старшим сыном жестокого пьяницы-отца, который регулярно бил его и мать. Еще ребенком он вступил в банду Холмчих, потому что в то время мог рассчитывать лишь на это… Но, черт возьми, ему исполнилось всего двенадцать! Приученный к подобной жизни, он совершал ошибки, и немалые. Я понимала это, и все же многое пока еще не могла осознать. Он отсидел свой срок. За то, что бросил банду, дабы спасти своих братьев, Аксель превратился в мишень, и в тюрьме на него напали. Но парень сумел выжить. А те самые братья даже понятия не имели, через что ему пришлось пройти ради того, чтобы они смогли избежать той дерьмовой жизни и стать свободными. И, несмотря на все это, потерянный человек, к которому судьба была столь несправедлива, нашел свое призвание и полностью изменил жизнь лишь с помощью молотка и долота.

Своим искусством он уже повлиял на многих… в том числе и на меня. Он пока еще этого не понял, но уже полностью изменил мою жизнь во всех возможных смыслах.

Этот человек, сжимающий, словно в тисках, мою руку, чтобы уберечь от неприятностей за его защиту, заслуживал, чтобы люди дали ему шанс. Я просто бесилась, что он так беззаботно воспринимал откровенное пренебрежение и враждебность по отношению к себе.

Я уперлась ногами в пол, чтобы остановиться. Эмоции уже не подчинялись логике. Оглянувшись, я поняла, что охранники больше не следовали за нами. Аксель тоже остановился. Он по-прежнему неотрывно смотрел вперед, но я заметила, как под бородой двигалась его челюсть. Мышцы шеи напряглись от сдерживаемой ярости.

– Почему ты позволяешь людям так с собой обращаться? – спросила я, и в голосе прозвучали резкие нотки.

Я заметила, как напряглись его мышцы, а массивные руки, казалось, увеличились в размерах. Аксель сузил глаза. И медленно, стараясь успокоиться, выпустил воздух через ноздри. Его оливковая кожа покраснела.

Но он ничего не ответил, и я добавила:

– Несправедливо, что они так на тебя смотрят. Из-за внешнего вида они считают тебя бандитом, способным лишь создавать проблемы. Меня от этого тошнит! – Он по-прежнему ничего не сказал, поэтому я подошла ближе и поймала его взгляд. – Почему ты молчишь? Черт возьми, скажи хоть что-нибудь! Хоть одно проклятое слово!

Я крепче стиснула руку Акселя. Что-то недовольно проворчав, он развернулся и потащил меня за собой по пустому коридору, а потом вдруг замер перед дверью с надписью: «Кладовая».

Повернув дверную ручку, он впихнул меня внутрь и выпустил мою руку. Аксель принялся расхаживать по комнате. Я осторожно наблюдала за ним, но в крови все еще бурлил адреналин.

Проведя ладонью по лицу, я спросила:

– Для чего мы здесь?

Аксель замер на месте и повернулся ко мне. Лицо его исказилось от ярости. Поверх моего плеча он протянул руку к двери и запер замок.

Надавив грудью, он притиснул меня к ряду металлических полок.

– Думаешь, мне все равно? – тихо прошипел он. Я сглотнула… Я довела его до предела. – Полагаешь, каждый раз, когда один из козлов, вроде этих гребаных охранников, смотрит на меня, словно на мусор, мне не хочется развернуться и вмазать? Потому что меня это волнует! И я чертовски всех ненавижу. Не переношу людей и их гребаное отношение из разряда «я выше тебя». А когда я иду по улице, взгляды окружающих словно кричат: «Этот парень причинит мне вред». Внутри я полон ярости, и совершенно уверен, что она останется со мной навсегда. Но если я начну спускать ее на подобных ублюдков, то, в конечном счете, просто прибью их. Я вполне на это способен. А после не смогу остановиться. Потому что я боролся с такими засранцами всю жизнь! Они осуждали меня, всей душой желая, чтоб я сдох, исчез, и перестал быть проблемой для общества.

– Аксель, это неправильно…

Подняв руку, он ударил ею по верхней металлической полке и рявкнул:

– И мне не нужно, черт возьми, чтобы ты меня защищала!

Я широко распахнула глаза, и весь сдерживаемый гнев рассеялся. Когда я осознала смысл его слов, осталась лишь печаль.

– Я не могу этого вынести. Ты не такой, каким они тебя видят! Они ошибаются на твой счет!

Аксель рассмеялся мне в лицо, но смех его прозвучал мрачно, почти издевательски. И покачал головой, глядя на меня, словно на идиотку.

– Они не ошибаются! – проревел он. – Они совершенно правы! Я именно тот, за кого меня принимают! Я был таким очень долго, и просто не способен стать другим. Ты же не позволяешь себе увидеть меня настоящего! Тебя ослепило это искусство и чертов Эльпидио! – Он подался вперед и обхватил мое лицо ладонями. – Черт тебя возьми, Элли, проснись! Я Аксель Карилло. Я плохой и тебе не подхожу… Господи Иисусе! Я гребаный торговец дурью! Ты все время пытаешься найти во мне классного парня. И смотришь большими оленьими глазами, как будто я твое солнце. Но, черт возьми, все совсем наоборот! Я – полночь! Гребаное затмение, что крадет свет! В своей жалкой дерьмовой жизни я поступал так со всеми! Посмотри на Остина! Леви! Маму…

Аксель замолчал и отвернулся, разрываясь от эмоций, вызванных упоминанием о матери. Он побледнел; даже простое слово «мама» безвозвратно сокрушило его.