Молодой человекпродолжал одеваться, не испытывая ни малейшего желания переменить решение. Емуне нужны были эти деньги.

Когда старик вновьпопытался уцепиться за него, Санни схватил его за плечи и оттолкнул изо всехсил.

— Оставь меняв покое, гнида, а то убью! — закричал он, наклоняясь, чтобы завязать шнурки.

Министр тяжелоповалился навзничь, ударившись головой о мраморный пол.

— Я убьютебя! — повторил юноша. — Ты меня слышишь?

Он выпрямился итолько тут заметил, что старик лежит на полу неподвижно.

Саннидействительно убил его.

Было два часаночи. В маленькой квартирке на улице Арко-де-Толомеи в Риме, не умолкая, звонилтелефон. Хозяин квартиры, оглушенный лошадиной дозой снотворного, максимальнойдозой, дозволенной домашним врачом, лечившим его в течение многих лет и хорошознавшим своего пациента, крепко спал и никак не мог проснуться. Хрупкиеприродные механизмы, погружающие человека в целительный сон, износились, невыдержав напряженного ритма жизни и постоянного стресса. Он существовалисключительно на транквилизаторах.

Наконец, все ещезаторможенный лекарствами, он протянул руку к ночному столику и на ощупь,опрокинув стоявшие на нем вещицы, дотянулся до телефонной трубки.

— Да, —произнес он сонным голосом.

— У наснеприятности, — объявил собеседник на другом конце провода. Голос былхорошо знаком обитателю римской квартиры.

— Лоренцо? —спросил он, называя агентурную кличку, присвоенную министру, невольной жертвеимпульсивного Санни.

— Именно, —ответили ему. — Он в нокауте. Окончательно и бесповоротно.

— В гостях?

— Да.

— Политическиепроблемы?

— Нет,постельные.

— Возвращайтесьв гостиницу, — приказал человек из Рима.

— А Лоренцо?

— Я о немпозабочусь, — и хозяин римской квартиры повесил трубку.

Потом он включилсвет на ночном столике и сел на кровати. Голова была как ватная, тупая боль вжелудке, мучившая его годами, внезапно обострилась. Он подобрал с полубутылочку «Маалокса», отвинтил крышку и с отвращением глотнул прямо из горлышкамерзкой на вкус, беловатой, как разведенный мел, жижи. Через несколько минутболь от застарелой язвы желудка, обострявшаяся всякий раз, когда он нервничал,утихла.

Еле волоча ноги,он прошел к себе в кабинет, отыскал в настольной записной книжке нужный номер инабрал его.

На первый жезвонок ответил женский голос.

— Передайтетрубку вашему мужу, — приказал он.

Женщина, давнопривыкшая к этому тону и к подобным приказам, не раз будившим ее по ночам,тотчас же исполнила, что было велено.

— Ктоэто? — недовольно пробормотал в трубку Антонино.

— Ты лучшеспроси, кем ты будешь, если немедленно не уладишь заваруху, устроенную твоейподружкой, — угрожающе произнес голос из Рима. — Чтоб через полчасаЛоренцо был у себя в постели, в гостинице. Пусть все думают, что он спит. А тытем временем выясни, как было дело, и распорядись соответственно.

— А девчонка?

— С этойпроблемой ты тоже справишься.

Он повесил трубкуи поплелся обратно в спальню. Ему стоило нечеловеческих усилий держаться наногах. Но он знал, что придется немедленно проинформировать шефа. Дело былодаже не в субординации, хотя шеф являлся его прямым начальником. Главноесостояло в том, что только шеф мог расхлебать заварившуюся кашу. Пользоватьсятелефоном было запрещено: шеф не любил рисковать. Поэтому пришлось одеться итащиться через весь город, который, к счастью, в этот час словно вымер. Онвышел из такси на Пьяцца-дель-Пополо, пешком направился к улице Корсо, прошелпо ней, еле волоча ноги, несколько кварталов и наконец свернул налево, на улицуТомачелли. Позвонив у парадного подъезда пышного палаццо в стиле барокко, онвынужден был дожидаться, пока ему откроют. Он прекрасно знал, что его лицовзято на прицел видеокамерами и что никто его не впустит прежде, чем он будетопознан.

* * *

Моретта совершенновыбилась из сил. Она монотонно, как автомат, отвечала на вопросы, которымизабрасывал ее Антонино.

— Ты всесделала как надо. Тебе не в чем себя упрекнуть, — заключил он по окончаниидопроса.

Американец рыдал,уронив голову на спинку стула. Он был сломлен и чувствовал себя потерянным, какребенок. Тело министра было уже вынесено и увезено в машине двумя неизвестными.Неподалеку от гостиницы они разыграли падение на обледеневшем тротуаре, потомодин из них подбежал к швейцару и попросил помочь перенести бездыханное и уженачавшее коченеть тело в гостиничный номер. На загородной вилле осталасьМоретта с двумя девушками, американец и Антонино. Отбросив свою обычнуюагрессивность и злобу, он был на сей раз настроен на редкость миролюбиво.

Моретта смотрелана него в страхе.

— Я знаю,Моретта, в том, что произошло, нет твоей вины. Но, когда принимаешь такихименитых гостей, надо все-таки знать, кто будет их обслуживать.

— Меняпредупредили только за пару часов, пришлось положиться на девушку, котораясказала, что хорошо его знает. Он вовсе не буйный. Просто этот клиент вывел егоиз себя. Это был несчастный случай. С кем угодно могло случиться, —оправдывалась Моретта.

— Ну конечно.Это был несчастный случай. Я уверен, все забудут, что они вообще здесь были.

— Девушкихотят вернуться домой, — еле слышно попросила Моретта.

— Все верно.Не будем дожидаться следующей амнистии, чтобы их отпустить, — пошутилАнтонино. — И пусть заберут с собой американца. Ему бы следовало вернутьсяна родину. Здешний воздух ему вреден.

Вскоре молодойчеловек и обе девушки уехали на своей малолитражке. Моретта всеми силамипыталась их успокоить, но американец был в отчаянии. Напуганный до смерти, онничего не хотел слушать и лишь твердил одно:

— Первым жерейсом улечу в Нью-Йорк. Хочу забыть Италию и эту жуткую историю.

Девушки поклялись,что никогда в жизни больше не согласятся участвовать в такого рода вечеринках.Было еще темно, когда они свернули на улицу Эмилия, по направлению к городу.Все трое молчали. Слышалось только урчание двигателя.

Девушка, сидевшаяза рулем, нажала на педаль тормоза, чтобы повернуть направо, но тормоза несработали. Быстро сообразив, что к чему, она принялась переключать скорости исумела остановить малолитражку у самого берега реки Рено. Когда машина встала,она затянула ручной тормоз.

— В чемдело? — испуганно спросил Санни.

— Тормоза, —ответила девушка.