class="p1">Прежде всего это, конечно, японские шахматы «сёги». В отличие от всем известных индоевропейских шахмат, у них похожие, но всё-таки очень свои правила, привыкаешь к которым не сразу.

Лично меня пару раз усаживали за эту странную доску – девять на девять клеток – и объясняли, что куда и как ходит. Естественно, оба раза я продул нещадно – и потом ещё долго мотал головой, возвращая мозги на место. Но, как говорится, опыт есть.

У каждого игрока в начале партии – по двадцать фигур. Один король, одна ладья, один слон, ферзя нет, два золотых и два серебряных генерала, два коня, две стрелки и девять пешек. Различаются по размерам: чем важнее фигура, тем она крупнее. Все фигуры у обоих противников одного цвета. Где на доске «чёрные», а где «белые» – можно понять по общему наклону фигур, которым обе армии друг против друга развёрнуты.

Конечно, что касается шахмат – как индийских, так и японских «сёги» – стоит заметить, что в последнее время их популярность в мире падает. Потому что после всех этих поединков Гарри Каспарова с компьютером и так далее стало ясно, что по крайней мере в шахматах компьютер научился обыгрывать человека. Всё! Все возможности просчитали.

А вот в такой игре, как «го», компьютер ещё не обыгрывает человека! Потому что ГО – это игры с Пустотой. Каждый чёрный камешек надо окружить белыми фишечками, создавая вокруг него пустоту. Я не буду сейчас углубляться, но для примера: Стив Джобс, как известно, был большой любитель го. А ведь он был отцом «Эппла» – компьютера, созданного для служения искусству. Не для технократических или бухгалтерских заморочек, как, по большому счёту, «Виндоуз» у Билла Гейтса. А для создания красоты.

Не случайно эта игра – древнейшая из настольных игр, дошедших до наших дней. По некоторым оценкам, её придумали в Китае чуть ли не 5 тыс. лет назад! Но, как ни странно, вплоть до ХХ в. неё играли только в Восточной Азии.

И – видимо, точно так же не случайно – в наши дни, если кто заметил, во всяческих футуристических фильмах очень любят показывать, как кто-нибудь очень умный сидит, весь в белом – и, поигрывая в го, заправляет будущим человечества. То есть интеллектуальная элита чуть ли не всей планеты считает игрой будущего именно го. По крайней мере, из массовых игр, которые доступны и нам, простым людям…

Но го – это, конечно, игра для людей спокойных, уравновешенных, не рвущихся за наживой. Для «умов просветлённо-астральных», если угодно. На другом же полюсе – уже из азартных игр – с ней по сложности может сравниться, наверное, только китайский маджонг.

Каких только баек и легенд не сочиняли про маджонг в самые разные времена! Дескать, чуть ли не сам Конфуций играл в маджонг, ещё за 500 лет до нашей эры. Но в итоге историки покопались – и доказали, что все дороги в истории маджонга ведут в Китай начала XIX в. В Нанкин, Шанхай и прочие злачные места, где очень много играли, прежде всего, в карты. В европейские карты – вроде бриджа и покера, а также в какие-то свои, придуманные особо изощрёнными китайскими мозгами карточные игры.

А ещё в тех шанхаях очень любили резаться в домино. И вот где-то к середине XIX в. был создан «термоядерный» синтез домино и карт. То есть сама игра ведётся костями, отдалённо напоминающими костяшки домино, но по правилам маджонг подобен покеру.

Пару лет назад мы с женой гостили в Хабаровске. И там, на китайском базаре, купили у «настоящих» хабаровских китайцев кованый чемоданчик в старинном китайском стиле, в который и помещались все эти доминушки с костями в придачу. Мы очень хотели научиться играть в маджонг. Но пока всё упёрлось в то, что в маджонг играют вчетвером! А тут карантины, эпидемии, если кто из друзей заскочит в гости, ему не до маджонга… В общем, отставили мы пока в сторону наш кованый чемоданчик – и стали играть в одинокие маджонгвые пасьянсы на компьютере. Вот и соседи у нас только в скрэбл могут играть, а китайских иероглифов боятся… Но ведь там совсем не требуется считывать иероглифы! Поэтому мы всё ждём, когда к нам придёт сразу пара гостей, как и мы, «желающих странного», и мы все наконец научимся играть в эту экзотическую игру. Всё-таки, раз «для этого танго нужны четверо» – значит, очень много случайностей собраны воедино, тут уже свой азарт, свои стратегии, свои взлёты и падения…

Я же, когда думаю о маджонге, каждый раз невольно вспоминаю Такэ́си Кита́но – японского киноактёра, играющего бандюков в фильмах про я́кудзу. А он, стоит заметить, как на экране, так и по жизни довольно безбашенный человек. И, судя по сводкам японских «жёлтых газет», регулярно – примерно раз в полгода – попадает в полицию за нелегальную игру в маджонг.

Как известно, азартные игры в Японии запрещены, но во всех злачных заведениях, в ночных клубах и так далее обязательно где-нибудь есть комнатка, куда тебя проведут, если ты «свой». И вот такие знаменитости, как Такэси Китано, в этих «закрытых клубах» играют, страсти кипят, деньги ставятся бешеные! А в клубе том – бац! – и проверочка неожиданная, порядка ради: не играют ли у вас тут, случайно, в маджонг? И вот он раз в полгода попадается и бурно скандалит в полицейских участках. Даже переворачивает столы, говорят. Всё как в фильмах. Ну, потом платит очередной штраф, да и уходит себе восвояси. А очередной скандал с большой радостью публикуют газеты, жизнь кипит, все довольны. И Такэси лишний скандальчик для популярности не помешает – и маджонг опять у всех на слуху. Саму-то игру в магазине купить можно запросто. А вот в публичных заведениях, да ещё и за деньги, играть в него запрещается.

Но все эти карты, домино и маджонги – понятно, игры азартные.

Однако есть у японцев и особо эстетская форма игры – для любителей прекрасной японской словесности.

Называют её «Ка́рута», от португальского «Karta» – обычные карточки размером с пол-ладони. Хотя и по той же Японии разные карты хордили, в том числе и игральные, в их обычном понимании. Но были ещё и сугубо японские карты, которые назывались «ута-гарута». А, как мы помним из первых глав этой книги, «ута́» (歌) – это либо «песня», либо «стих».

Главная заслуга этой игры, «ута́-га́рута», – в том, что она популяризировала высокую поэзию «вака», которую в XII–XIII вв. наконец-то стали сочинять и записывать на родном японском языке, а не на пришлом, «аристократическом» китайском, как было принято до тех пор. Уже