Обвив руками его шею, она решила думать только о происходящем.

– Не уходи, – прошептала она ему на ухо. – Мне бы очень хотелось, чтобы ты запятнал мою репутацию.

Герцог приподнял голову, чтобы взглянуть ей в лицо.

– На днях, – пробормотала она, – ты сказал мне, что если я когда-нибудь тебя захочу, то я должна буду сделать… что-то. Но ты так и не договорил, не сказал, что именно.

– Я поддразнивал тебя, – произнес он, посмотрев на нее «герцогским» взглядом. – Как сейчас ты поддразниваешь меня.

– Я? – спросила она с робкой улыбкой. – Я долго думала о том, что ты имел в виду, Майлз. Думаю, ты подразумевал, что инициатором следующего поцелуя должна стать я. – И, чтобы до конца раскрыть свои бесстыдные желания, Белла продолжила: – А после этого я бы хотела, чтобы ты лег со мной в постель.

* * *

Когда она провела пальчиком по его губам, Майлз сжал руками ее стройную талию. Он не мог поверить в то, что Белла его обольщает. Еще совсем недавно он опасался, что навсегда потерял ее благосклонность. Ничто другое не могло бы заставить его излить перед нею свою душу. Он отчаянно хотел убедить ее, что в нем живет не только обида на ее отца, но и злость на себя самого.

Потом, охваченный тревожным облегчением, Майлз жаждал ее улыбки и подтверждения того, что он все еще может возбудить в ней желание. Но он не напрашивался на приглашение посвятить ее в телесные удовольствия. Он был слишком высокого мнения о Белле, чтобы брать ее так же, как он брал своих шлюх.

Однако теперь она выбила у него почву из-под ног. И хотя Эйлуин фантазировал об этом мгновении – слишком часто за последние дни, – он никак не ожидал, что она в действительности ему уступит. Особенно после их ссоры, а затем разоблачения тайны его черного сердца.

Да, у него черное сердце, несмотря на то что она утверждала обратное.

Настолько черное, что он не может отказаться от наслаждения, которое она ему предлагает.

Белла приподнялась на цыпочки, при этом ее соблазнительное тело прижалось к нему, и в ответ в его чреслах зажегся огонь. Ее веки опустились, и тепло ее дыхания овеяло его губы за мгновение до того, как она коснулась его губ своими.

Этот легкий девственный поцелуй едва не уничтожил Майлза. Он крепче обнял Беллу, водя руками вверх-вниз по ее спине. Ему было необходимо ее касаться, чтобы поверить в реальность происходящего, потому что она была его воплощенной мечтой. Но он контролировал себя, предоставив Белле полную свободу действий.

Сперва она покрывала его губы нежными поцелуями, а затем по ним пробежал кончик ее языка.

Из его груди вырвался стон. Изнывая от желания испить больше ее сладости, Майлз принялся жадно ее целовать.

Он горел желанием поставить на Белле свое клеймо, присвоить ее, узнать всю полноту ее страсти, заставить ее желать его так же отчаянно, как он желал ее.

Когда они оба уже едва могли дышать от возбуждения, Майлз чуть отстранился от Беллы.

– Скажи мне, что это не какой-то обман, – пробормотал он, касаясь губами ее лба. – Кстати, где этот чертов кинжал?

– У меня в кармане. – Белла потерлась щекой о его щеку, и Майлз почувствовал, что она улыбается. – Но я не смогу до него добраться, если ты снимешь с меня платье.

Хриплый смешок застрял в его горле. Ах, Белла! Едва ли она походила на высохшую старую деву, этот образ существовал исключительно в ее собственном воображении. Она была зрелой женщиной, готовой к ночи наслаждения.

Майлз жаждал показать Белле, как она прекрасна.

Он развернул ее, чтобы расстегнуть сзади пуговицы ее платья. Сначала одну, потом другую и еще одну. Каждая расстегнутая пуговица обнажала новый кусочек ее теплой кожи, которую он пробовал на вкус языком. Когда он спустил вниз верхнюю часть платья, Белла расправила плечи, чтобы стянуть с рук длинные узкие рукава. Майлз раздевал многих женщин, но ни одна из них не была облачена в наряд старой девы. Странно, что это открытие показалось ему более волнующим, чем сцена раздевания, сыгранная опытной куртизанкой.

Позволив лифу упасть Белле на талию, Майлз развязал шнурки корсета, а затем его руки проникли под льняную сорочку и приподняли ее обнаженные груди. Белла прильнула к нему спиной и, положив голову ему на плечо, прерывисто выдохнула его имя. Ее глаза затуманились от удовольствия, когда он взвесил ее груди в своих ладонях. Их кончики напряглись от прикосновений его пальцев, и Белла теснее прижалась к нему бедрами.

Майлз стиснул зубы, чтобы не овладеть ею прямо здесь, на полу. Белла была слишком наивной, чтобы понять, как на него действуют ее инстинктивные движения. В попытке овладеть собой Майлз оторвал руки от ее теплой восхитительной груди и снова развернул девушку к себе лицом. Он намеревался действовать медленно, чтобы она могла насладиться каждым мгновением.

Белла попыталась было воспротивиться, но он остановил ее нежным поцелуем.

– Ни к чему торопиться, – прошептал Майлз. – Тебе больше понравится, если я все сделаю не спеша.

– Хорошо, но я хочу научиться всему… быстро.

К собственному удивлению, Майлз усмехнулся. Когда он в последний раз смеялся во время секса? Никогда! Белла умела заставить его увидеть вещи в новом, неожиданном свете.

Он опустился перед ней на одно колено. Стянув платье вниз по изгибам ее бедер, Майлз заметил обуглившееся пятно на подоле, которым она тушила загоревшиеся письма. Он знал, что ему следует пожалеть о том, что он причинил ей боль. Но именно его действия подтолкнули их к происходящему сейчас, хотя герцог никак не мог понять, как они в одно мгновение были готовы вцепиться друг другу в горло, а в следующее мгновение уже слились в страстном поцелуе?

Майлз считал себя знатоком в искусстве любви. Но он быстро понял, что его опыт не поможет в обольщении Беллы. Привыкший к распутным особам, обученным доставлять мужчине удовольствие, Майлз никогда не спал с порядочной женщиной. С женщиной, разделяющей его страсть к древним цивилизациям, умеющей ему противостоять и с легкостью бросающей ему вызов.

С женщиной, которая заставляет его сходить с ума от желания.

Когда платье соскользнуло на пол, Майлз протянул Белле руку, чтобы помочь ей переступить через нижнюю юбку. Она стянула с себя расшнурованный корсет и уронила его поверх своего платья.

– Англичанки должны восстать против этого хитроумного приспособления, – промолвила она с кривой гримасой. – Думаю, эту клетку из китового уса изобрел мужчина.

Все еще стоя на одном колене, Майлз был в состоянии лишь зачарованно наблюдать за ней. Сорочка облегала ее женственную фигуру, и он пожирал взглядом округлости ее грудей и темную тень на стыке бедер. Он изо всех сил старался сосредоточиться на ее словах:

– А вы… не носили корсетов в Персии?

– Нет, я одевалась в традиционный женский костюм: подпоясанное платье и жакет. – Она вздохнула. – И теперь некоторых вещей мне очень не хватает.