Она окинула взглядом заполненные уличные столики и счастливых туристов – те ели, пили, смеялись. Все это очень действовало на нервы.

– Мы уже достаточно думали, – ответила Клара. – В Трех Соснах мы только и делали, что думали. Пришла пора действовать.

– Думать – это и есть действовать, – сказал Гамаш, шедший в нескольких шагах позади. – Беготня туда-сюда может казаться полезной, но она ни к чему не приводит. А на данном этапе тратить попусту время непростительно.

– Он прав, – согласилась Мирна, и Клара ответила ей злобным взглядом.

– Мне нужно в туалет.

– Вы говорили об этом всю дорогу! – рявкнула Клара.

– На сей раз так оно и есть.

Все посмотрели на Жана Ги, который переминался с ноги на ногу.

Клара сдалась:

– О господи. Ну ладно. Давайте поменяем тактику.

– Сюда, – сказал Бовуар и повел их вниз по узкой второстепенной улочке на склоне небольшого холма, уходя все дальше и дальше от туристического гама.

Вдоль улиц, практически проулков, стояли дома и старомодные, устаревшие коммерческие заведения. Магазины хозяйственных товаров, семейные аптеки, dépanneurs[61], где продаются сигареты, лотерейные билеты и мягкие свежеиспеченные булочки. Иногда между домами, обитыми вагонкой или построенными из плитняка, мелькало что-то серовато-голубое. Река. Такая громадная, такая широкая, что она походила на океан. Жан Ги Бовуар вел их подальше от туристских толп, в районы, известные только местным.

– Сюда.

Они последовали за Бовуаром в захудалую гостиницу.

– Но мы здесь уже спрашивали, – возразила Клара. – Разве нет?

Она огляделась. Извилистый путь, которым их вел Бовуар, сбил ее с толку.

– Oui, – сказал Жан Ги. – Но в прошлый раз мы подошли с фасада. А теперь – с тыла.

– И вы считаете, что ответ определяется дверью, через которую вы входите? – спросила Мирна. – Я подозреваю, что Питера мы здесь не обнаружим, даже если залезем в окно.

Она подумала, что именно это им и придется сделать, если они в ближайшее время не найдут места для ночлега.

– Мы зададим другой вопрос, – нетерпеливо сказал Бовуар. – Пойдемте.

Он провел их через небольшую арку, и внезапно они увидели то, что лишь намеком проглядывало в промежутки между домами, – все равно что заметить промелькнувшее громадное существо, но не целиком, а только его хвост, или нос, или зубы.

И вот теперь оно предстало перед их взором во всем своем великолепии.

Река Святого Лаврентия. Величественная, необузданная, вечная. Река, за которую сражались, которую живописали, которую воспевали в поэзии и музыке. Она тянулась перед ними в бесконечность.

– Где у вас туалеты? – спросил Бовуар у официанта, вышедшего на эту скрытую террасу.

Не дожидаясь ответа, он исчез внутри.

В выложенном плиткой маленьком дворике был занят только один столик. Двое местных пили пиво, курили едко пахнущие сигареты «Житан» и играли в нарды. Они без особого интереса взглянули на чужаков и тут же вернулись к игре.

Клара выбрала столик у деревянных перил. За ними начинался отвесный обрыв. И простирающийся в бесконечность вид на залив Бэ-Сен-Поль.

Они заказали охлажденный чай и кукурузные чипсы начос.

Клара опустила глаза на салфетку, лежащую перед ней на столе. Как и во многих квебекских ресторанах и барах, на салфетке был изображен стилизованный план города, отображающий его историю, достопримечательности и разные коммерческие объекты. Гостиницы, рестораны, галереи и бутики, платившие за то, чтобы их указали на туристической карте.

Питер побывал здесь. Возможно, не на этой самой террасе, но в этом районе.

– Я забыла, что «Цирк солнца» родом отсюда, из Бэ-Сен-Поля[62], – сказала Мирна, разглядывая салфетку. – Бывают же такие места.

– Какие? – спросил Жан Ги, вернувшийся из туалета.

– Горячие зоны, – ответила Мирна. – Зоны креативности, творчества, мысли. Три Сосны – одно из подобных мест. Шарлевуа, очевидно, другое.

– Я смотрю, в конце семнадцатого века тут была эпидемия сифилиса, – проговорил Жан Ги Бовуар, изучив свою салфетку. – Ее назвали «Бедствием Бэ-Сен-Поля». Вот уж поистине зона креативности.

Он положил себе чипсы.

– Откуда вы знали про эту террасу? – спросила Клара.

– Это все моя суперсила.

– Жан Ги Бовуар, – сказал Гамаш. – Чудо-мальчик.

– Все думают, что мы напарники, – шепнул Бовуар Мирне.

– О, как бы я хотела заполучить вас на мою кушетку, – ответила она.

– Становитесь в очередь, сестренка.

Мирна рассмеялась.

– Я обладаю сверхъестественной способностью отыскивать туалеты, – сообщил Бовуар.

– Какая-то ущербная суперсила, – заметила Мирна.

– Ага, а какую способность вы бы предпочли в случае настоящей нужды? Умение летать? Невидимость? Или способность находить туалет?

– Невидимость может оказаться полезной, но я понимаю вашу мысль, Като[63].

– Я же вам сказал: я не напарник.

Он исподтишка показал на Гамаша.

– Вы тут уже бывали? – спросила Клара. – Поэтому и знали?

– Non.

Бовуар заглянул в пропасть, и его на мгновение заворожил этот вид. Потом он снова перевел взгляд на Клару. В его глазах она увидела деревья на откосе, отчаянно вцепившиеся корнями в землю. И бесконечную реку.

– Тут нет никакого волшебства, если вы об этом подумали, – сказал он. – Я предполагал, что здесь крутой склон, и, когда мы приходили сюда в первый раз, у меня возникла мысль, что ни один владелец гостиницы, имея доступ к подобному зрелищу, не откажется использовать это преимущество.

– То есть вы догадались? – спросила Мирна.

– Да.

Но обе женщины знали, что это вовсе не догадка. Жан Ги Бовуар мог вести себя как чудо-мальчик, как напарник. Однако они лучше, чем кто-либо, знали, что это всего лишь фасад. У него тоже имелась своя арка и тайный дворик. И виды, которые он не показывал никому.

Они выпили чай и перевели дыхание.

– Что дальше? – спросила Мирна.

– Мы побывали в разных гостиницах, – сказала Клара, отметив галочкой отели, изображенные на салфетке. – И всюду показывали фотографии Питера. Теперь нужно показать его картины.