– Я знаю это место, – сказал Гамаш.

– Арман… – Рейн-Мари появилась в кухне Клары с листком бумаги. – Констебль Стюарт прислал ответ.

Она с ошеломленным видом протянула Гамашу распечатанное электронное письмо.

Он взял распечатку и показал жене на стену с картинами, а сам принялся читать письмо, все больше и больше хмуря брови.

Наконец он отдал листок Кларе и подошел к Рейн-Мари, которая рассматривала картины.

– Все в порядке? – спросил он, заметив, какая она бледная.

– Oui. Питер наконец понял, как изображать эмоции, и пишет вот это. – Она помолчала. – Бедняга.

– Идем-ка со мной, – сказал Гамаш.

Они отошли от печальной картины на стене и вернулись к «Саду космических размышлений» на сосновом столе.

Клара закончила читать и передала листок Мирне.

– Вы ведь этому не верите? – спросила Рейн-Мари, кивая на письмо в руках Мирны.

– Одна невероятная вещь до завтрака?[57] – произнес Арман.

Он положил растопыренную ладонь в центр одной из картин Питера, лежащих на столе. И повернул ее.

Только тогда они увидели, что сделал Питер.

На этих картинах он не творил что-то, а хотел запечатлеть что-то. Мгновение в саду, погруженном в сумерки.

То, что выглядело как круг из камней, после переворачивания картины действительно оказалось кругом из камней. Высоких, монолитных, серых.

Но теперь стало заметно кое-что еще. Длинные, мощные мазки краски на вершинах камней.

Заячьи уши.

– Питер никогда бы не поверил в подобные вещи, – сказала Клара.

Но сердцем она понимала, что пора перестать говорить это. Если они надеются выяснить, что с ним случилось, то она должна принять тот факт, что человека, которого она знала, больше не существует.

Он провалился в кроличью нору. Где происходили невозможные вещи[58].

Где зайцы превращались в рунические камни.

Где веселые улыбки оборачивались бесконечной печалью. А потом снова становились улыбками. В зависимости от перспективы.

Когда Клара начала поиски, ею отчасти руководило чувство вины. Ответственности. Она хотела найти Питера, хотела, чтобы он оказался в безопасности. Однако не была уверена в том, что хочет его возвращения.

Но чем больше они узнавали о новом Питере, тем отчаяннее ей хотелось увидеть этого человека. Чтобы узнать его. И главное, чтобы он узнал ее.

Клара чувствовала, что влюбляется. Она всегда любила Питера, но теперь испытывала к нему какое-то новое чувство. Более глубокое.

– Не важно, во что мы верим, – сказала Мирна. Она подошла к ним и тоже всмотрелась в картину. – Важно то, что Питер поверил в увиденное.

Все перевели взгляд на картины, прикнопленные к стене.

Одна из них стала понятной. Волны красных губ. Искривленных. Стонущих. Вздыхающих.

Они перевернули и две другие картины, но те не спешили расставаться со своими тайнами.

– Может быть, слетать в Дамфрис? – спросила Клара. – Увидеть своими глазами? Поговорить с этим Альфонсом?

– Non, – ответил Арман. – Что бы там ни случилось, оно принадлежит прошлому. И Питер, и время ушли вперед. Мы поедем вот сюда.

Он показал на реку вздохов.

Это место было хорошо знакомо Гамашу. Оно находилось в Квебеке, но Квебеку не принадлежало. Уникальное место, образовавшееся сотни миллионов лет назад вследствие катастрофы. Космической катастрофы.

Арман, Жан Ги и Рейн-Мари стояли перед большой картой Квебека, прикнопленной к стене в гостиной Гамашей.

Бовуар вспомнил, как часто стояли они перед этой картой в монреальском доме Гамашей, прокладывая наилучший маршрут к месту преступления. К телу. К убийству.

Он надеялся, что на сей раз в конце пути их не ждет ничего похожего.

Но молчание Питера вызывало тревогу, и чем скорее они доберутся туда, тем лучше. Теперь они хотя бы знали, где это «туда».

Гамаш провел пальцем линию от Трех Сосен, расположенных близ границы с Вермонтом, вверх по автостраде 20. До Квебек-Сити, потом через мост, по городу и снова вверх.

Вверх, вверх по северному берегу реки Святого Лаврентия. На северо-восток.

К месту назначения в районе Шарлевуа.

– Это оптимальный маршрут?

Мужчины принялись обсуждать варианты, а Рейн-Мари уставилась на точку на карте. Сколько раз стояла она перед этой картой, глядя на какую-нибудь точку! Представляя там Армана. Желая ему безопасности, возвращения домой.

У сегодняшней точки имелось название. Бэ-Сен-Поль.

Сен-Поль. Святой Павел. Еще один человек, который встретил на своем пути нечто невероятное. И чья жизнь коренным образом изменилась[59].

– Мы на пути в Дамаск, – с улыбкой сказал Арман. – Ну, или в Шарлевуа.

Район Шарлевуа был таким прекрасным, таким особенным, что в течение столетий притягивал путешественников. По меньшей мере один американский президент построил там себе летний дом[60]. Но больше всего Шарлевуа привлекал художников, квебекских, канадских. Художников со всего мира.

И теперь это место привлекло Питера Морроу.

– Сколько вы будете отсутствовать? – спросила несколько минут спустя Рейн-Мари, помогая Арману укладывать чемодан.

Он замер, держа в руке стопку носков:

– Трудно сказать. Дорога туда займет целый день, а потом нужно будет найти, где он остановился.

– Если он все еще там, – сказала она, укладывая в чемодан рубашки.

И, подумав, добавила еще одну.

Через окно гостиной Гамаш заметил, как Жан Ги загружает в багажник «вольво» два чемодана. Озадаченный, Гамаш спрятал в карман сумки свою маленькую книжку и вместе с Рейн-Мари вышел из дома.

Шагая по дорожке, он увидел возле машины Клару и Мирну. Клара держала в руке свернутые в рулон картины Питера, а Мирна – карту.