Я осеклась и засунула руку в карман, явив перед заинтригованной Ниной и мертвенно-бледным Олегом пакет со злополучной баночкой с золотой краской.

– Вам обоим знаком этот предмет, – продолжала я свой рассказ. – Экспертиза покажет, какой яд находится в составе пигмента, кроме того, на баночке имеются отпечатки пальцев Светы, Нины и Олега, что является неопровержимым доказательством вины нашего изобретательного художника. Олег, может, вы сами признаетесь, что за яд вы использовали для убийства своей бывшей подельницы? Чистосердечное признание, как вы знаете, смягчает наказание. Преступление раскрыто, у меня есть неопровержимые доказательства, поэтому отпираться глупо. Как, расскажете сами или продолжать мне?

– Название яда вам и так скажут ваши эксперты, – сказал Олег тихо. – Вы же и так все знаете, что, хотите самоутвердиться за чужой счет и показать, какой вы гениальный следователь?

– Частный детектив, точнее, – поправила его я. – Не хотите – как хотите, воля ваша. Думаю, вам без разницы, сколько сидеть – так и так срок немалый, накинут пяток лет, ничего страшного не случится.

– Яд впитывается в кожу, – поспешил сказать художник, видимо, названный мною срок оказался для него не столь пустячным. – Только я понятия не имел, что Светлана станет сразу же работать с краской. Смерть должна была наступить не сразу, а спустя какое-то время. Во время работы над картиной человек так или иначе пачкает руки, а Света иногда растирала краску пальцем. Отравляющее вещество поступало бы незаметно, накопилось бы в организме, и наступила смерть. Я не знаю, почему Светлана умерла так быстро…

– Зато я знаю, – самодовольно проговорила я. – Света очень обрадовалась неожиданному подарку и даже не спросила у Нины, где та достала краску. Она сразу пошла в раздевалку попробовать, тот ли это цвет, который ей так необходим. А так как все художественные принадлежности находятся в мастерской, женщине ничего не оставалось, как испачкать краской палец и нанести ее на лист бумаги. После этого Света пошла заниматься на тренажерах. Яд поступил в кровь, а физическая нагрузка сыграла решающую роковую роль, спровоцировав сердечный приступ. Вы, вероятно, знали, что у женщины слабое сердце, и яд подобрали такой, чтобы смерть Светланы не вызвала ни у кого подозрений. Ведь так все было на самом деле?

Подтверждением моей теории стало гнетущее, тягостное молчание. Ни Олег, ни Нина не сказали ни слова.

– Олег посчитал, что избавился от своей бывшей сообщницы, поэтому Нина ему была больше не нужна. Художник собирался возвратиться в Париж, а чтобы избавиться от наивной «невесты», разыграл на ее глазах сцену свидания с другой женщиной. Дальнейшее вам обоим известно: Нина устроила скандал, произошла ссора и последующее расставание… Все сложилось бы как нельзя удачно для Олега, если бы, конечно, я не позвонила куда следует и не отправила за находчивым ловеласом-художником полицейскую машину. Итак, Олег, есть ли у вас что-то, что вы можете сказать в свое оправдание?

На мой вопрос не последовало никакой реакции. Нина оперлась локтями о стол и закрыла руками голову.

– Вас погубила собственная трусость, – жестко заключила я, обращаясь к убийце. – Если бы не ваш страх, что Куприянова разоблачит вас, то, думаю, вряд ли вы оказались бы здесь. Подделывали бы спокойно и дальше картины в своей Франции, зарабатывая себе на шикарную жизнь. Но вы так и не смогли оставить в покое бедную женщину. Вы хотели контролировать ее и снова, уже в сговоре с Кузнецовым, принуждать ее работать на вас. А увидев, что она, как и тогда, начала сопротивляться, вы продумали изощренное убийство, чтобы навсегда избавиться от нее. Вы даже не поняли, что она за человек. Единственное, что хотелось несчастной женщине, так это спокойно учиться и работать, писать иконы и раскрашивать шкатулки. У нее не было причин заявлять на вас в полицию – ей просто хотелось спокойной жизни. А ее и здесь снова начали принуждать заниматься незаконными делами… Если бы вы хорошенько пораскинули мозгами, все сложилось бы иначе. Не было бы ни трагедии, ни убийства, ни брошенных любовниц… Да, женщины вообще не понимают, что за слабые, пугливые существа – эти мужчины…

– Ох, что-то устала я от этих бесконечных примерок! – заявила Ленка-француженка, когда мы обошли уже два этажа с одеждой, перемерив, наверно, около двух десятков юбок, джинсов и кофточек. – Может, бог с ними, с этими обновками, мне тут ничего не нравится. Стоит все как чугунный мост, а одежды нормальной нет…

Я полностью поддержала подругу.

– Давай лучше посидим в кафе, – предложила я ей. – А то я что-то проголодалась, наверно, примерка у меня провоцирует аппетит…

– Везет тебе! – с завистью протянула Ленка, оглядывая мою стройную фигуру. – Ты ешь все подряд, а не поправляешься! Я вот кучу диет перепробовала, на фитнес записалась, а толку никакого…

– Это у меня умственная деятельность все калории сжигает! – усмехнулась я. – Вон, Шерлок Холмс вообще тощим был, потому что думал постоянно. Может, тебе математикой заняться? Станешь примеры всякие решать, вот и похудеешь!

– Ну уж нет! – заявила Ленка. – Мне школьных уроков и так хватает, с детьми постоянно то правила по русскому учим, то задачки решаем… Буду лучше капустой питаться и пресс в зале качать! Ладно, уговорила, пошли в кафе…

Прежде чем покинуть торговый комплекс, мы дружно решили отыскать уборную – битый час в примерочных околачиваемся, обеим потребовалось воспользоваться туалетом. Мы спросили, где находится нужная нам комната, у серьезного охранника и поспешили вниз по лестнице.

– Надо же, а я думала, что здесь только два этажа! – заявила Ленка, пока мы спускались в какой-то подвал. – Посмотри, ух ты!

Я подняла голову и огляделась. Коридор подвала, ведущего в туалет, был весь завешан картинами. Только сии шедевры оказались не известными ни мне, ни сведущей в живописи подруге. Какие-то полотна были и вовсе не понятными – нагромождение разнообразных цветастых мазков, – какие-то, видимо, выполнены в технике портрета, только лица совсем не походили на настоящие. Кожа, та вообще пестрела красными, желтыми, синими и зелеными бликами.

Внезапно мое внимание привлекло огромное полотно, на котором был изображен молодой мужчина с волнистыми волосами. Я затруднялась определить, какого цвета была его шевелюра или глаза – в тон радужной коже, все детали портрета были яркими и неестественными. Однако черты лица мужчины показались мне знакомы, где-то я это уже видела…

Я подошла к холсту и прочла табличку с названием картины и подписью художника. Полотно именовалось «Обнаженный», внизу значилось «Анастасия Кузнецова».

– Это работы нашей тарасовской художницы, – услышала я тихий голос, доносившийся откуда-то сбоку. Занятая разглядыванием картин, я даже не заметила столик, за которым сидела прекрасно знакомая мне девушка.

– Мила? – удивилась я. – Так вот где ты работаешь!

Сестра Нины, а это действительно была она, улыбнулась мне:

– Ой, я тебя тоже не узнала! Какими судьбами? В мой подвал заходят разве что в поисках туалета…