– Дождитесь перерыва и не срывайте занятие! – строго велела та, и не успела я и глазом моргнуть, как строгая заместительница Кузнецова захлопнула дверь прямо перед моим носом.

Этот инцидент немного отрезвил меня. Я решила не спешить и хорошенько все обдумать. Проникнуть в «храм» я пока все равно не могу, надо хотя бы дождаться возвращения Романа Александровича. Куда его так резко сорвало, хотела бы я знать. Значит, надо найти Нину и поговорить с ней. Преподаватель утверждал, что у иконописцев следующая пара будет проходить в соседнем с мастерской живописи кабинете, значит, самое логичное – вернуться на пятый этаж и подождать Нину там. Или спуститься в столовую? Раз девушки нет в «храме», где она еще может находиться? В магазин, насколько я знаю, ходит только Мила, Нина же обедает в институте. Решено, отправлюсь в столовую.

Но, когда я спустилась, Нина поспешно укладывала в сумку кошелек, по пути допивая из чашки какой-то напиток. Увидев меня, она мимоходом поздоровалась.

– Нина, у меня к тебе одна просьба, – начала я, но девушка меня оборвала:

– Извини, я очень спешу на рисунок, – объяснила она. – У нас строгий преподаватель, очень ругается, если опаздываем!

– Но у меня к тебе срочное дело, это Светы касается, – быстро заговорила я. – Пожалуйста, удели мне пять минут!

– Давай после рисунка, я его боюсь, нашего преподавателя! – округлила глаза девушка. – Он очень сильно ругается, это кошмар просто! Ладно, я побежала! – И она опрометью выскочила из столовой. Я было побежала за ней, но поняла, что Нина сейчас меня слушать не будет, хотя какое ей дело до сварливого учителя? Раз она уходит из института, не все ли равно, кто что скажет?..

Мне ничего не оставалось делать, кроме как подниматься в свою аудиторию. Я смирилась с тем, что придется ждать полтора часа до конца занятия. Времени тратить зря я не собиралась, села на свой табурет и достала телефон. Полчаса прошло незаметно – я внимательно изучала интересующие меня статьи, все больше убеждаясь в справедливости своих подозрений.

Кроме меня, никого в кабинете живописи не было, и я была рада, что нахожусь в одиночестве. По крайней мере, никто мне не мешает заниматься своими делами. Из соседней аудитории не доносилось ни звука: видимо, преподаватель и в самом деле суровый господин, вон как все притихли. Сомневаюсь, что даже болтушки Марина с Ксюшей отваживаются на перешептывания.

Вдруг я услышала, как дверь в мастерской рисунка с тихим скрипом открылась и кто-то, крадучись, вышел в коридор. Меня охватило любопытство. Я бесшумно прошмыгнула к двери и сквозь узкую щель выглянула наружу.

Сосредоточенно глядя в экран мобильного телефона, от кабинета быстро удалялась Нина. Отойдя на достаточное расстояние, девушка поднесла к уху трубку и заговорила возбужденным шепотом:

– Да, теперь я могу говорить! – Было видно, что она едва сдерживается, чтоб не заорать в голос. Похоже, Нина пребывала в состоянии, близком к истерике: – Конечно, так я тебе и поверила! Пожалуйста, не делай из меня идиотку! Я, по-твоему, слепая, да? Да что ты говоришь? Простая знакомая? Что-то не поверю, что со знакомыми так обнимаются и целуются в губы! Спокойна? Я совершенно спокойна, я даже готова выслушать твои объяснения! Ты говорил, что любишь меня, что готов жениться, или я все придумала?! Тогда как ты мне это объяснишь?! Да я своими глазами видела эту крашеную расфуфыренную мымру, да что вы говорите! Она висела на тебе, еще раз повторяю, у меня хорошее зрение! Надеюсь, ты не будешь мне вешать лапшу на уши и рассказывать про брата-близнеца? Да, это не телефонный разговор, согласна!

Нина замолчала, собеседник, видимо, что-то говорил ей. Некоторое время спустя девушка заговорила уже спокойнее:

– Хорошо, я дам тебе последний шанс. Я приеду, после пар. Куда? Вишневая, двадцать два… Ладно, но это первый и последний раз, когда я иду на уступки! Я согласна поговорить, если ты на этом настаиваешь. К шести, хорошо.

Нина выключила телефон и направилась обратно в мастерскую рисунка. Меня она даже не заметила: погруженная в свои мысли, девушка не смотрела по сторонам. Она осторожно открыла дверь и возвратилась в аудиторию.

Так-так, события развиваются стремительно, дело набирает обороты. Стало быть, у Нины имеется ухажер, которого юная особа застукала на месте преступления и теперь требует доказательств его верности. Что-то много в этом институте любовных драм, прямо не художественное заведение, а какая-то мыльная опера. Так и быть, сегодня у меня вечер расписан, сперва попробую поговорить с Ниной, а если не удастся, прослежу за ней. Где у нас там Вишневая улица? Я там никогда не бывала раньше, даже не знаю о существования таковой в Тарасове. Я открыла карту на мобильном (эх, и удобное устройство, и как я раньше без него обходилась), нашла маленькую извилистую улочку, неподалеку от набережной. От института можно доехать на общественном транспорте, но я, конечно, воспользуюсь частным извозом. Надо явиться по указанному адресу раньше Нины, чтоб найти удобное место для слежки.

Побеседовать с девушкой мне так и не удалось: вероятно, по расписанию у иконописцев стояло две пары рисунка подряд, и Нина даже в перерыве не покидала аудиторию. Я сделала попытку позвать ее в коридор, но из аудитории вышел высокий хмурый мужчина и смерил меня уничтожающим взглядом.

– У нас идет занятие, – заявил он строго. – Все разговоры и посиделки – после пар. Не отвлекайте студентов, иначе мне придется проводить вас к ректору!

Вот оно как, ни здрасте, ни до свидания. Даже не спросил, по какому я вопросу – вон как поставил меня на место, я и пикнуть не успела. Настаивать я не стала, развернулась и зашла в свою мастерскую. Кузнецов там так и не появился, в «храме» по-прежнему курировала студентов неприветливая дама в платке. Поди, какая-нибудь истово верующая художница со строгими принципами и нерушимыми правилами. Смирившись с поражением и на этом фронте, я еле дождалась пяти вечера и вышла из института.

Таксист привез меня в какой-то глухой квартал с приземистыми домиками, которые, как ни странно, еще не пошли под снос. Странно, что здесь кто-то еще живет: постройки дышали на ладан и вот-вот грозили развалиться. В каком-то доме даже стекла были выбиты, очевидно, он давно заброшен.

Я нашла двадцать второй дом, куда должна была приехать Нина. Выглядел он немного лучше, чем его соседи: двухэтажный, с целыми окнами, но на вид – совершенно заброшенный и неухоженный. Однако в окнах второго этажа горел неяркий свет, а на улице слышались звуки молодежной музыки. Я сделала вывод, что, скорее всего, там какая-то вечеринка. Времени до шести оставалось много, и я облюбовала себе пункт для наблюдения – как раз меня скрывало раскидистое дерево, с которого еще не успела облететь желтая листва. Я затаилась в ожидании.

Нина приехала раньше назначенного времени. Я сразу узнала ее фигурку, закутанную в теплое осеннее пальто. Девушка направлялась к двери дома уверенными шагами – может, она уже бывала здесь раньше, а может, ей не терпелось разобраться со своим ветреным кавалером.

Я не рискнула идти за ней, решила подождать еще немного. По всей вероятности, Нина на веселье не останется – сомневаюсь, что ей сейчас до вечеринок и тусовок. Я не ошиблась: и десяти минут не прошло, как она вышла на улицу. Не одна, а с высоким человеком в черном дорогом кашемировом пальто и в шляпе с полями. Лица его разглядеть было невозможно – уже стемнело, но я увидела, что из шляпы выбиваются волнистые темные волосы длиной до плеч. По внешнему виду сей субъект напоминал чем-то Романа Александровича – может, выбором одежды, никак не вязавшейся с современной модой, а может, прической, столь популярной у рок-музыкантов и, как я полагаю, художников.