свободной левой рукой, демонстрируя обвитое плющом сердце на предплечье.

— Тут еда, вода, в термосе кофе. А если хочешь чего покрепче — есть отличный выбор карибского рома, официально не экспортируемого в Европу, — контрабандист с хитрым прищуром мотнул головой в сторону схрона.

— На случай погони предпочту сохранить трезвую голову, — усмехнулся в ответ Керн.

— Погони? — Томас коротко хохотнул. — Вы, конечно, устроили знатный переполох на Пику. Ищейки богача с виллы на вулкане шерстят все паромные переправы и аэропорты, но найти крошечный частный гидроплан среди тысяч островных лагун посреди Атлантики? Для этого надо быть не просто чокнутым миллиардером, но еще и чрезвычайно удачливым, фанатично целеустремленным педантом.

— Опасаюсь, тот кому мы перешли дорогу именно такой, — Бастиан благодарно принял из рук летчика еще теплую буханку хлеба и упоенно вгрызся в хрустящую корочку.

— Тогда прихорашивайтесь и подкрепляйтесь. Ночью полетим.

— А нас не засекут? — с набитым ртом поинтересовался Бас.

— Доктор Керн, эта штука у вас на руке сколько жизней помогла спасти? — с кривой ухмылкой Томас ткнул пальцем в татуировку сердца и, не дожидаясь ответа, добавил, хлопая себя по груди:

— Вот и мой аист знает тайные тропы. Проложим маршрут — ни один диспетчер глазом моргнуть не успеет.

* * *

Непреодолимая сила влекла Полину к воспоминаниям тезки. Внезапно ожившая родовая ветвь манила прочесть, как книга в яркой обложке, требующая открыть и прикоснуться к страницам, заглянуть хоть одним глазком в чужую загадочную жизнь. Но стоило Клематису протянуть любопытные усики по семейному древу, как некто незримый щелкал по носу и хлопал по рукам. Полина не видела, но чувствовала насмешливую ухмылку и ежилась от обиды, вновь и вновь пытаясь добиться от Белой Розы большего, чем возвращения в мир живых.

— Не пускает меня! — зло процедила девушка идущему рядом Карелу. Они спешно возвращались в хижину, чтобы собраться и покинуть убежище Халлербоса. Новая информация требовала простого и понятного общения по мобильному, а не сложных настроек и туманных толкований незримой повиликовой связи. Почему-то не прося и не спрашивая, Полина знала — Гиностемма поедет с ней и воспринимала это как нечто само собой разумеющееся. Она все еще сердилась на мужчину за откровенное признание в прошлых грехах, за сокрытые в минувшем тайны, но еще больше за собственные обманутые ожидания. Впрочем, задай кто девушке вопрос, Повилика и сама бы не смогла ответить, что же ее так сильно разозлило и обидело.

Карел воспринимал ее перепады настроения и внезапные полу-оборочные припадки видений как должное. Секунду назад она прожигала его полным ненависти и страха взглядом, а через мгновение уже дрожала в заботливых объятиях, утыкаясь носом в пахнущую лесной свежестью рубашку. За минувшие сутки Гиностемма укоренился в ее жизни. А еще Полина была при нем собой — без притворств и ролей, без игр и намеков. Виной ли тому стала недавняя обнаженная эскапада, откровенный ли общий на двоих сон стер личные границы, или мысли, с легкостью транслируемые из головы в голову повиликовым радио, только рядом с Карелом ей дышалось удивительно легко.

— Тридцать лет между жизнью и смертью. У любого разовьется маниакальное недоверие, — продолжая разговор, заметил мужчина и подхватил за локоть споткнувшуюся о выступающий корень девушку. Та в ответ раздраженно повела плечами.

«Ты нервируешь лес», — прозвучало в мозгу. Серые

глаза с настойчивым участием искали контакта с карими, потемневшими от раздражения. Полина все еще злилась: на неподдающийся ее магии Халлербос, на воскресшую тетку, издевательски скрывающую воспоминания, на телефон, потерявший сигнал сотовой сети, но больше всего на копящееся комом в горле иррациональное детское желание прильнуть к материнской груди, скрыться от всего мира и дождаться, когда проблемы решатся сами собой.

— Мне надо домой, — не удержавшись, прошептала вслух и прикусила губу, ругая себя за слабость.

— Мы разберемся, — вторя девичьим переживаниям, Карел одобряюще сжал ее локоть и ускорил шаг.

* * *

Телефон зазвонил, как только двое мужчин и девушка вышли из чащи к ухоженным туристическим тропам.

— Линеке, ты в порядке?! — голос Лики звенел от плохо сдерживаемой истерики. — Я час пытаюсь до тебя дозвониться!

— Прости, мам, не заметила, что разрядился, — Полина прожгла Карела взглядом, обвиняющим во всех смертных грехах. Мужчина прищурился, усмехаясь, и надел солнцезащитные очки. За черными линзами выражение серых глаз было не угадать, но она готова была покляться — Гин забавляется. Ну и пусть — поглядим, как весело ему будет у них дома, когда Лика устроит нежданному гостю допрос с пристрастием. Кто, как не дочь знает, какой утомительно педантичной и въедливой бывает мать, когда дело касается ее детей.

— У меня все хорошо, но твоя сестра…. — не успела Полина закончить фразу, как была прервана нетерпеливым:

— Ждала тридцать лет и еще подождет! Карела пытались похитить и наш дом — его ограбили!

— ЧТО?! — вальяжно прогуливающиеся по аллее туристы вздрогнули, оборачиваясь на кричащую девушку. Идущий рядом с ней высокий темноволосый мужчина тут же приобнял застывшую с телефоном за плечи, другой — широкоплечий коренастый мордоворот, зыркнул на заинтересованных прохожих взглядом, напрочь отбивающим все любопытство.

Смартфон продолжал рассказ Ликиным голосом, но Полина уже вцепилась в лацканы куртки Гиностеммы, не прося — требуя у мужчины поддержки. Глаза Повилики прикрылись, а дыхание участилось — воспоминания матери лучше слов рассказывали о происходящем:

«Детская площадка в парке. Крики детей мешают сосредоточиться на простеньком детективе. Лика в третий раз перечитывает один и тот же абзац, стараясь вспомнить чем мистер Додж насолил миссис Мардж. Внезапное необъяснимое чувство заставляет захлопнуть книгу и резко подняться. Взгляд сканирует качели, канатную лазалку, горки и карусель — сына нигде нет. Сердце панически ухает, проваливаясь в пятки, суетливость движений выдает испуг. Лика обегает по кругу детский городок. «Карел! Карел!» — слетает с дрожащих губ, но ее призыв остается без ответа. Никто не отзывается, никто не спешит на помощь. «Здесь никогда ничего не происходит, — думают окружающие, — заигрался ребенок, с кем не бывает». Но Лика не обычная женщина, она — Повилика, старшая в роду древних ведьм. Никогда раньше она не взывала к родовой магии, довольствуясь робкими проявлениями дара, никогда прежде не проверяла глубину своих сил, но нет преград для матери, боящейся за свое дитя. Женщина скидывает кроссовки и босая замирает посреди газона, требуя помощи у растений, чей сок течет в ней наравне с человеческой кровью. Природа отзывается мгновенно, словно давно ждала свою сестру. Сперва Лика чувствует эмоции сына — не страх, но любопытство и озорной вызов, а только затем видит. У нее точно тысячи глаз — с высоты буковых