слов, не спрашивающий — берущий ответы, требующий откровенности без пределов и приличий.

— Он на нас пялится?! — внезапно прервав ласку, Бастиан уставился на старый пень, стоящий в тени у ведущих в хижину ступеней. — Точно учитель на застигнутых за обжиманиями на заднем дворе!

— Не переживай, ты понравился Пиню, — Полин издала звук похожий на мурлыканье и довольно потерлась кончиком носа о щеку Бастиана.

— Час от часу не легче. Теперь еще старая коряга ко мне симпатией воспылала.

Полин хотела возразить что-то колкое в защиту одеревеневшего товарища, но вместо этого напряженно замерла, прислушиваясь. Вздохнула полной грудью, отчего крылья носа взволнованно затрепетали.

— Идем! — без объяснений потянула Бастиана за собой, ловко спрыгивая со ступеней в высокую траву и устремляясь в чащу. Сперва осторожно, точно ребенок совершающий первые шаги, но с каждым следующим смелея и осваиваясь все лучше, мужчина последовал за неудержимой Белой розой, скрывающейся среди яркой тропической зелени.

— Куда тебя опять понесло? — высказал Керн с раздражением от прерванного поцелуя в тот момент, когда обвитые лианами ветви деревьев милостиво отступили, открывая вид на небольшое озеро, в котором прозрачный ручей обрывал свой бег невысоким водопадом. Не медля и секунды, Полин скинула грязные лохмотья больничной сорочки и в первозданной наготе бросилась в воду, поднимая фонтан брызг. Громкий крик истинного счастья огласил окрестности — девушка восторженно плескалась, то подпрыгивая и хлопая в ладоши, то погружаясь с головой в кристально прозрачную глубь. Как завороженный, Керн наблюдал с берега за проявлением бесконтрольного неудержимого веселья, обуявшего срезанный цветок, впервые за тридцать лет погруженный в живительную влагу.

С каждым мгновением Полин хорошела. Жесткие темные кудри поначалу противились, удерживая капли подобно алмазным украшениям, но вскоре поддались, обрамляя смуглое лицо обсидиановой оправой. Медовым янтарем в солнечных лучах вспыхивали лукавые кошачьи глаза. Приоткрытые влажные губы сочились обещанием сладострастной неги. Сквозь кристальную прозрачность воды нагое тело манило, призывало коснуться, ощутить нежность кожи и трепет ответных ласк.

Почувствовав взгляд, Полин замерла, прищурилась плотоядно и хищно, поманила рукой.

«Ловушка, в которую всю жизнь стремился угодить», — ухмыльнулся Бастиан, быстро освобождаясь от медицинской формы, походя отмечая подтянутый рельеф пресса, разглаженные морщины на руках и утратившие седину волоски в паху. «Ну что ж, новое-старое тело, самое время проверить тебя в деле!» — едва покинувшего берег Керна с ног до головы окатила волна брызг. Озорно смеясь, Полин приготовилась к новой атаке. Стремительно вскинув руки и сложив ладони лодочкой, Бас молниеносно шагнул вперед, одновременно наклоняясь и придавая телу ускорение, почти без всплеска, как профессиональный пловец нырнул в прохладную воду, за несколько мощных гребков достигнул Полин, не торопясь всплывать на поверхность, поймал в объятия упругое желанное тело, уткнулся лицом в плоский живот, целуя выемку пупка и выпуская на выдохе щекочущие пузырьки воздуха, бесстыдно скользящие вверх вдоль высокой груди с задранными вершинами сосков. Близкая, желанная, дразнящая — Полин будоражила кровь, как прохладная озерная вода обжигала кожу, раззадоривая мириадами мурашек, обостряя ощущения до предела.

Тонкие пальцы невесомо коснулись плеч, и в тот же миг Бас вынырнул, подхватывая ту, о ком мечтал всю жизнь, подкидывая вверх, наслаждаясь взмывающей в небо девушкой-наядой-богиней — воплощенным волшебством в мириадах бриллиантовых огней. Вода струилась с темных волос, задерживаясь на кофейном бархате кожи, собираясь росой на выемке ключиц. Ловя губами стекающие капли, языком повторяя их путь, Бастиан постигал Полин, вбирал каждый стон, подмечал дрожь ресниц, любовался румянцем на щеках. Ослаблял объятия, заставляя прижиматься сильнее, смеялся, ощущая царапающую хватку, озорно прикусывал кожу, вызывая полный золотого огня взгляд.

— Чокнутый! — смеялась Полин, подставляя шею требовательным поцелуям и добавляя прерывистым шепотом:

— Мне под стать, — общую на двоих мысль. А Бастиан сам себе казался безбашенным юнцом, самоуверенным и удачливым хозяином жизни, способным свернуть горы ради одного милостивого взгляда неприступной королевы. Но та, кто тридцать лет приходила во снах, та, кто, однажды отвергнув, обрекла на неутолимую жажду, льнула ласковой кошкой, довольно мурлыкала от бесстыжей вольности пальцев и шептала непристойные просьбы, невнятные, сбивчивые меж громких стонов.

Тело не подвело — раз за разом Бастиан брал и отдавал, получая сполна. Сила его, обновленная, подпитанная эликсиром, струилась в крови, обжигала пожаром страсти и скапливаясь, изливалась в податливое жаркое тело, возвращая Повилике утраченное за тридцать лет. Бас чувствовал то полное изнеможение, понимая, что, воскрешенный, он вновь на пороге смерти, и улыбался, довольный лучшей из возможных кончин; то восставал, как феникс, опаленный огнем поцелуев, когда Полин ласкала губами, глубоко и самозабвенно принимая его мужское естество.

Когда солнце скрылось за деревьями, и голубая прозрачность воды сменилась тускнеющим перламутром, лежащие в объятиях друг друга на берегу мужчина и женщина одновременно вскинули головы и сели, прислушиваясь. К шуму водопада, перекличкам птиц и шепоту тропиков добавился гул самолетных винтов. Почти задевая макушки деревьев, гидроплан заходил на посадку в лагуне.

— Твой поклонник вернулся, — усмехнулся Бастиан, целуя смуглое плечо Полин.

— Томас летал в город, — кивнула девушка. — Мне нужна одежда. Это я больше носить не собираюсь!

Вскочив на ноги, она с ненавистью принялась втаптывать в землю больничную сорочку.

— Нагишом пойдем спасителя встречать? — с веселым прищуром наблюдая за скачущей, Бас облизал опухшие от поцелуев губы, отмечая на них остаточный вкус варенья из розовых лепестков. Вся Полин была сладость и дурман, нежность бутона и острота шипов, красота цветка и опасность колючих пут. Его Белая роза из смертоносных Повилик.

Делить это внезапно обретенное сокровище с кем бы то ни было доктор Керн не собирался — будь то пресловутый граф и все его приспешники или полинезийский летчик-контрабандист. Мысль о том, что Томас Хаан увидит Полин такой — нагой, дикой и первозданно прекрасной, вскипала ревностью в крови Бастиана. Ревностью, которой он никогда ранее не испытывал ни к одной из женщин.

— Ты иди, — будто прочитав мысли, бросила девушка, оставляя наконец втоптанную в землю сорочку и заходя по колено в озеро. — Мне надо смыть остатки памяти.

Склонившись, Полин принялась оттирать ступни, терзая их с той же яростью, как секунду назад свою тюремную робу. Быстро облачившись в грязную и рваную униформу, Бас отправился к хижине.

Грузный мужчина с длинными редкими волосами, собранными в неряшливый хвост, сгружал у порога пакеты с эмблемой супермаркета. Не выражая удивления и не задавая вопросов при виде вышедшего из леса мужчины, пилот протянул руку:

— Томас Хаан, — и оттянул ворот футболки, показывая набитый на груди биплан. В рисунке угадывался авторский стиль Полин — борт самолетика вместо эмблемы украшал причудливый растительный узор.

— Себастиан Керн, — пожимая протянутую ладонь, Бас взмахнул