— Вот это по делу! — неожиданно подключился другой взводный — Хантеров тезка, лейтенант Лысенко. — Сколько можно сиднем сидеть! Ротный бакшиши с полевых командиров стрижет, а мы — как сторожа на мясокомбинате. — Крупное лицо лейтенанта сложилось в презрительную гримасу. — И мясо рядом, и колбаски пожрать никто не подкинет.

— С другой стороны, — ввинтился в разговор прапорщик Нефедов, — тихо здесь, спокойно, обстрелов нет, никто не минирует, как там, за перевалом, — махнул он рукою в сторону неблизкого горного хребта, за которым базировался один из батальонов бригады. — Там каждый день что-нибудь да происходит!

— Лучше пусть происходит! — влез в стихийно возникшее совещание командир «гвардейских минометов» старший лейтенант Бихкамов. — Тут уже от всего тошнит, бойцы дурью маются, неуставняк цветет махровым цветом, и ни хрена с этим не поделаешь, пока боевые не начнутся. А там — все по-другому, все жить хотят, и получить пулю в затылок от своих никому не охота…

— Ладно, подвожу итоги. — Хантер не стал тянуть обсуждение. — Послезавтра, в ночь со среды на четверг, — то самое время, о котором у Темиргалиева существует договоренность с «духами». — Он открыто выкладывал карты, больше не было смысла темнить. — Организуем засаду по всем правилам на караванной тропе, которая проходит в мандэхе[64], то есть по сухому руслу реки Завуль. Сейчас всем отдыхать, кроме дежурных, а с утра начинаем подготовку к ночным засадным действиям!

Но едва начали расходиться, как с минного поля со стороны кишлака прозвучал характерный взрыв — сработала «растяжка».

Подсветив «Луной» минное поле, офицеры обнаружили, что посреди него лежит что-то непонятное — размером со среднюю собаку, неопределенного цвета, с серебрящейся не то шкурой, не то чешуей. Дежурный принес бинокль. Хантер присмотрелся — на «растяжке» подорвался крупный дикобраз, в свете прожектора поблескивали его длинные иглы.

Бихкамов объявил, что мясо дикобраза на вкус точь-в-точь крольчатина, ему-де уже случалось под Хостом пробовать его, и тут же выразил желание отправиться на минное поле, эвакуировать тушу безвременно погибшего зверя. Лейтенант-узбек, носивший в роте прозвище Индеец, был основательно навеселе, как и все прочие, поэтому решили вытащить жертву «растяжки» на рассвете, на свежую голову.

Как только рассеялась утренняя дымка, Бихкамов уже был на минном поле. Добравшись до «покойника», он поднял тушку зверя, посеченную осколками, над головой и сотряс утреннюю тишину индейским боевым кличем. Куражу добавил и тот факт, что «растяжку», на которой закончил свои дни осторожный зверь, устанавливал именно он.

Мясо дикобраза решили замариновать, а затем употребить в виде жаркого после засады, если та, конечно, завершится успешно.

Поручив Рейнджеру — прозвище и позывной Старова — вместе с Лысым (он же лейтенант Лысенко) заняться планированием и подготовкой ночной акции, Хантер собрал «дедов»[65]в столовой, на стенах которой висели выгоревшие и засиженные мухами портреты членов политбюро (вопреки всем канонам, помещение совмещало в себе функции ленкомнаты и столовой).

— Я взял себе за правило советоваться с опытными сержантами и солдатами срочной службы перед началом интенсивных боевых действий, — объявил замполит «дедам». — Хочу сразу предупредить: наша сторожевая застава в самое ближайшее время возобновляет активные боевые действия. Я в курсе, что у вас на носу «дембель», поэтому все, кто чувствует неуверенность в себе, страх, желание залечь «на сохранение», — предупредите меня сразу. Никого не буду агитировать, не стану и приказывать, хотя, сами понимаете, согласно устава, такое право у меня есть. Кто не хочет — может отказаться принимать участие в планируемой ночной засаде. И в дальнейшем тоже. Будете стоять в нарядах, нести караульную службу, считая минуты, дабы «дембель стал на день короче». Все, конец связи! — заключил Хантер и, уже выходя из прохладного помещения на солнцепек, добавил: — Кто пожелает что-либо сообщить — подходите в течение дня, потолкуем!

Часа через два заявилась депутация «дедов» в составе трех авторитетных персон с просьбой в самом деле не брать старослужащих на боевой выход, так как «дембель в опасности». Со своей стороны «деды» клятвенно заверили замкомроты, мол, воинская дисциплина и уставной порядок на «точке» будут поддерживаться на уровне на протяжении всего пребывания старшего лейтенанта Петренко на «Победите». Таким образом «деды» намекнули, что владеют кое-какой информацией о том, что он в роте — временщик. Откуда это им стало известно, Александр достоверно не знал, но несложно было догадаться, что «солдатское радио» имеет уши в бригадной роте связи…

Как и договаривались — без обид. Отпустив дембелей, замкомроты занялся подготовкой к ночной засаде. Собрав офицеров и прапорщиков в землянке, развернул на сколоченном из снарядных ящиков столе рабочую карту.

Рейнджер предложил простой, но в то же время хитрый план, о котором ротного командира решили не ставить в известность. Еще засветло, на границе сумерек и ночи, пять единиц бронетехники на хорошей скорости должны были выдвинуться в сторону «Грозного», в направлении, противоположном маршруту движения основных сил. «Духи», постоянно следящие за шурави, этот факт, несомненно, зафиксируют. Затем пешая группа в составе усиленного взвода скрытно, под покровом темноты, преодолевала форсированным пешим маршем четырнадцать километров, отделяющие «Победит» от именно того «мандэха» реки Завуль, по дну которого чаще всего бродили подозрительные караваны. Там, развернувшись подковой в сторону пакистанской границы и замаскировавшись, десантникам предстояло поджидать добычу.

«Ветви» подковы отсекали основные силы противника, вынуждая их залечь — для этого на флангах Рейнджер предполагал установить АГС[66]и «Утес»[67], а также с десяток мин МОН-50, установленных на управляемый подрыв. Чтобы не зацепить своих во время подрыва «монок», десантники, расположившиеся на «ветвях», по сигналу — очередь зелеными трассерами от Хантера — должны залечь в окопах и убежищах. Свои «гвардейские минометы» Индеец-Бихкамов намеревался замаскировать на расстоянии километра, чтобы их огнем воспрепятствовать отходу основной группы «духов» или, наоборот, выставить огневую завесу в том случае, если на помощь каравану подойдут дополнительные силы.

Бронегруппа в составе пяти БТР-70, отвлекая наблюдателей-туземцев, находилась в демонстративной засаде на расстоянии двенадцати километров от места планируемого «забоя» каравана, чтобы по первой же радиокоманде на предельной скорости выдвинуться на помощь основным силам.