Перестрелка, однако, продолжалась. Хантер не видел, откуда ведут огонь «духи», но по звонким рикошетам по броне догадывался, что БРДМ все еще находится в зоне обстрела вражеских пулеметчиков. Внезапно левое переднее колесо боевой машины, уже основательно изношенной, отвалилось и с поразительной скоростью устремилось вперед. Бронированный корпус резко «клюнул носом», поднимая тучи пыли, взрывая почву и высекая искры из камней. Уши заложило от оглушительного скрежета — словно тормозил тяжелый товарный состав.

Хантер, не ожидавший такого поворота событий, не удержался за башню и кувырком полетел с брони. Инерции хватило, чтобы пролететь несколько метров и затормозить «пятой точкой». Все это произошло почти мгновенно и могло бы выглядеть комически, однако было не до смеха: из-за дувалов по старшему лейтенанту ударили сразу несколько автоматов.

Хантер мгновенно откатился в сторону и укрылся за оторвавшимся колесом: ударившись о дувал, оно вернулось назад и, повертевшись юлой, рухнуло, подняв облако пыли. Все это было на руку старлею.

БРДМ продолжал отстреливаться из обоих пулеметов; немного погодя к ним присоединились два автомата — в бой вступили механик-водитель и наводчик. Хантер вытащил из-за пазухи нож в ножнах, потрогал пальцем острое, как бритва, самурайское лезвие и положил рядом. Теперь оставалось только ждать. «Духи», заметив, что один из шурави не стреляет, решили попытать счастья и взять его живьем: кольцо вокруг постепенно стягивалось, пули кучно ложились совсем рядом.

Старший лейтенант, однако, чувствовал себя неплохо. Он не беспокоился, что могут ранить, убить или, не приведи Аллах, пленить. Радио в боевой машине работало: он слышал переговоры командира БРДМ со своими и верил, что рано или поздно подоспеет помощь, его отобьют. Однако минуты текли за минутами, пули «духов» ложились все ближе к его укрытию, да и сами звуки выстрелов невидимых душманов звучали заметно громче — теперь они находились в каких-нибудь ста метрах от него.

Хантер занервничал.

— Старлей! — послышалось из БРДМ. — Ты там живой?

— Живой, лежу с одним ножом, — проорал старлей, перекрикивая стрельбу, — жду, когда «духи» поближе подойдут, буду их в ножи брать!

Капитан Аврамов недаром учил его не терять чувства юмора ни при каких обстоятельствах.

— Держи «калаш»! — крикнул прапорщик в короткой паузе между очередями из ПКТ[51]. — Сейчас механик через свой люк тебе его выбросит, к нему — четыре магазина, больше нету! Переползай ближе к машине, ложись за колесо! — посоветовал прапорщик.

Вскоре автомат и подсумок, привязанный к антабкам[52], шлепнулись в пыль между БРДМ и Хантером. Не теряя ни секунды, старлей сломя голову бросился к оружию, пока «духи» еще не успели пристреляться. Подхватив автомат, мышью юркнул под «броню», а тем временем приближающиеся фонтанчики пыли сообщили, что гостеприимные жители кишлака ну никак не хотят с ним расставаться.

Под защитой бронированного корпуса и уцелевших колес БРДМ почувствовал себя куда увереннее. Уже через несколько секунд он привычно отыскивал знакомые силуэты в просторных шальвар-камизах, паккулях и дишманах, время от времени мелькавших за дувалом[53].

Он и в самом деле не ожидал такого эффектного и быстрого погружения в боевую повседневность, однако не растерялся, а только слегка удивился: судьба в который уже раз демонстрировала, что самоуверенность и легкомыслие на войне смертельно опасны. Здесь все может радикально измениться в любую минуту. Однако молодой офицер недаром рвался сюда: с первых же секунд огневого боя тело зажило самостоятельной жизнью, как хорошо отрегулированный механизм.

Старлей поймал кураж, в чем-то напоминающий охотничий азарт. Ощущение опасности обострило все чувства, реакции стали точными и мгновенными. У него было всего сто двадцать патронов, и он тщательно выбирал цели и вел огонь короткими очередями — по два-три патрона. Неизвестно, когда и откуда явится помощь, поэтому он не считал минуты, а вел счет лишь патронам…

«Духи» быстро вычислили его новую позицию, их пули снова стали плотно ложиться вокруг, вынудив в конце концов перебраться за корму машины.

В боевом азарте он не сразу расслышал рев двигателей и мощные очереди тяжелых пулеметов, но буквально кожей ощутил, что плотность огня душманов начала слабеть; потом огонь из-за дувалов и вовсе прекратился. К БРДМ-2, кренделем торчащей посреди дороги, приблизились три БТР-70[54]— помощь пришла со стороны той самой «точки», к которой направлялся свежеиспеченный замкомроты. Перепачканный смазкой и запорошенный пылью, весь в пороховом чаду, он поднялся навстречу новым сослуживцам.

— Старший лейтенант Петренко. — Хантер приблизился к коренастому капитану, спрыгнувшему с борта БТР, и приложил черную лапу к уху. — Представляюсь по случаю назначения на должность заместителя командира роты по политической части…

Капитан Темиргалиев не так чтобы удивился, обнаружив нового зама под аварийной «броней». Через несколько минут на БРДМ завели буксиры из танковых тросов, и один из бэтээров поволок его, как кобель сучку после случки, задом вперед. Хантер, устроившись рядом с новым ротным, опять трясся на броне безоружным — чужой «калаш» пришлось вернуть хозяину.

На «точку», носившую официальное название «сторожевая застава “Победит”» — то ли в честь сверхтвердого сплава, то ли по какой-то иной неведомой причине, — прибыли без приключений. Облик заставы разочаровал замкомроты — он ожидал увидеть нечто вроде тех мини-фортов, разбросанных вдоль автотрассы Кабул — Джелалабад, а здесь картинка нарисовалась совсем банальная. На плацдарме площадью с гектар полоскались на ветру две большие армейские палатки, рядом приткнулась еще одна, поменьше. Перед палатками виднелся обычный постовой грибок, под которым сиротливо торчал дневальный с автоматом. На флагштоке хлопал на жарком ветру выцветший лоскут красной ткани — весь в дырках и с такими краями, словно его драли бродячие псы.

Весь плацдарм перерыли неглубокими капонирами[55], наполовину осыпавшимися ходами сообщений и мелкими окопчиками. По периметру «точку» окружала реденькая «путанка»[56], не было видно никаких минно-взрывных заграждений, «растяжек» или, на худой конец, сигнальных мин.