Собрались офицеры и прапорщики, стали совещаться — как быть с поклажей, оставшейся от каравана. Добыча оказалась немалой — около ста килограммов тротила в ящиках, примерно столько же героина в кожаных бурдюках, мешок с деньгами, в котором вперемежку лежали советские рубли, афгани, доллары и пакистанские рупии. Вез караван и оружие — два десятка ящиков с китайскими автоматами и ручными пулеметами, около полусотни мин-«итальянок»[74]. Под тушами мертвых верблюдов уцелело несколько упакованных в плотный картон магнитофонов «Шарп» и «Панасоник». А на хитроумном ишаке, пережидавшем заваруху за скалой, обнаружили сумку с документами какого-то исламского комитета.

В итоге было решено поступить следующим образом: перебитых «духов», которых в общей сложности оказалось семьдесят два человека, собрать вместе и заминировать, тюки с содержимым, имевшим хоть какую-то ценность, разместить на броне и доставить на «Победит», прихватив заодно труп китайского военного советника. Доложить по команде о ночных событиях надлежало заместителю командира роты, ему же выпало распределить трофеи среди подчиненных.

Поклажу на сей раз навьючили на броню, от чего бэтээры стали похожи на афганские бурубухайки[75]. Ишака, тут же прозванного Масудом, что на языке Омара Хайама и означает «счастливчик», единогласно решили взять с собой.

Однако упрямое животное никак не желало лезть на броню, поэтому Масуда пришлось привязать к следовавшему в замыкании бэтээру, чтобы тот трусил за ним все те километры, которые этой ночью десантникам пришлось поливать собственным потом. Механику-водителю приказали не газовать, дабы Масуд поспевал.

Таким вот цыганским табором десантура явилась на «Победит», где в это время «деды» кидались на стенки, кляня себя за проявленную в присутствии Хантера слабость.

Электронику, деньги, наркотики и оружие бойцы затащили в «ленинскую комнату», свалив в кучу. Тело прапорщика Нефедова, завернутое в плащ-палатку, осталось лежать на броне, подплывая уже чернеющей кровью.

Поручив Старову заняться личным составом, Хантер вышел на связь с бригадой с докладом о ночных событиях.

«Штабные» сперва не поверили собственным ушам — «чепэшная» рота начала воевать, да еще с таким успехом и минимальными потерями! За следующие полчаса Петренко успел переговорить с кучей бригадного и батальонного начальства: всем хотелось разузнать об обстоятельствах успешного «забоя» каравана из первых уст. С утра на «Победите» ожидалось нашествие «вождей» — разобраться с бакшишами, пленными и самим замкомроты, поскольку операция прошла, будучи ни с кем не согласованной.

Странное дело — но судьба раненых почему-то никого не волновала, и Александру только с матом и криком удалось уломать «штабных», чтобы с рассветом их, а также погибшего и пленных афганцев забрали «вертушкой». Утомленный переговорами и злой как черт, он вернулся в ленкомнату, она же и столовая, а там в ноздри ударил запах шашлыков — пока шли боевые действия, «победитовский» кок успел приготовить дикобраза.

Не теряя времени, сели за стол; откуда-то возникла бутылка самогона. До предполагаемого приезда руководства оставалось часа три, поэтому одна бутылка на всех, да еще и под такую закуску, никак не могла повредить голодным и вымотавшимся гвардейцам-десантникам. Выпили, помянули погибшего товарища, закусили дичиной, действительно напоминавшей по вкусу крольчатину.

Но ни еда, ни спиртное не радовали. Смерть прапорщика оставила тяжелый осадок, несмотря на то что десантники с полным правом могли бы гордиться своим успехом.

— Товарищ старший лейтенант! — вбежал в столовую дежурный радиотелефонист. — На связь вышел командир роты капитан Темиргалиев. Сообщает, что через полчаса прибудет в расположение.

— Началось в колхозе утро! — поморщился заместитель.

— Мы за тебя, Хантер, будь спокоен! — заверил Старов. — Так, мужики?

— Еще бы! — Ответ прозвучал вполне единодушно.

Тут подал голос Индеец:

— А вообще-то, надо бы до его появления бакшиш поделить. Уважаемый Темир-туран никому ничего не оставит, а про стервятников из бригады и говорить нечего, — заметут все подчистую!

— Якши! — с легкостью согласился Хантер. — Быстро пересчитываем и решаем — кому и сколько.

Оживившись, офицеры приступили к банковским операциям. Пайсу[76]вывалили из мешка прямо на стол, убрав остатки трапезы. Один считал советские рубли и чеки внешпосылторга, второй — афгани, третий — доллары, четвертый — пакистанские и индийские рупии.

Дело пошло быстро, и вскоре каждый из «кассиров» доложил о своей сумме. Результат оказался поразительным: советских рублей набралось около пятнадцати тысяч, чеков — на три тысячи. Кроме того, в мешке оказалось двадцать пять тысяч долларов (кое-кто вообще видел их впервые), сто тысяч афгани и по пятнадцать тысяч рупий Индии и Пакистана.

Никто из присутствующих никогда не держал и малой доли такого богатства в руках. Напряжение сразу возросло, а между тем времени оставалось в обрез — в бойницах землянки уже начинало сереть, стелилась предательская предутренняя дымка. Действовать следовало незамедлительно, и Хантер решил взять ответственность на себя.

— Значит так, товарищи офицеры. — Старший лейтенант опустил ладонь на груду купюр, образовавшуюся на столе. — Если других предложений не будет, распределяем бакшиш следующим образом. Тысячу чеков и пять тысяч рублей передаем семье погибшего сегодня прапорщика Нефедова. Возражения есть?

Возражений не последовало. Ободренный молчанием, новоявленный «главбух» продолжал, вытирая взмокший лоб:

— Пять тысяч рублей делим поровну между присутствующими, пять откладываем в НЗ и туда же — две тысячи чеков. С афгани предлагаю поступить следующим образом: тридцать тысяч передаем бойцам, пусть сами распределят их между собой, тридцать тысяч — опять-таки в НЗ. Остальную валюту — афгани, доллары, рупии — предлагаю сдать особистам. Те нагрянут через час — и пусть подавятся!

Электронику распределим так: офицерам по магнитофону, еще две штуки — во взводы, пусть музыку крутят! Из трофейного оружия пусть каждый возьмет, что понравилось, остальное сдадим в бригаду. То, что в ящиках, в смазке, — не трогать. Мины, наркоту и тротил — передаем как есть. Кто не согласен — земля ему пухом! — мрачно пошутил Хантер, вглядываясь в лица подчиненных.

Выглядели они вполне удовлетворенными. Через пять минут деньги и прочее были распределены и рассованы по «нычкам», «общак» десантников и два «Шарпа» замкомроты лично вручил раненому сержанту Артемьеву по прозвищу Зуб, самому авторитетному из младших командиров роты, не считая «дедов». Не успела закончиться «раздача слонов», как с «Кандьора» раздался звонок полевого телефона: на одиночном, в нарушение всех порядков и правил, бэтээре к «Победиту» мчался капитан Темиргалиев.